— Не уверена, — засомневалась Катя, вспомнив свое дефиле в вечернем платье по залам аэропорта. — Мне кажется, что Каррерас хитрее и коварнее, чем ты предполагаешь.
— Когда кажется, креститься надо, — Голубев уморительно надул щеки, передразнивая нахохлившуюся Катю. — Еще не родился на свете такой мужик, который бы смог устоять перед Танькиными чарами!
— Вот гад! — Катя швырнула в мужа сумочкой. — Ну и беги к ней, ползи на брюхе, лижи ей ноги, а я… А я… — не найдя слов, Катя снова зарыдала. — А я, — всхлипывала она, — умру от обиды и одиночества, развяжу тебе руки, ты будешь свободным и найдешь себе другую дурочку.
— А мне другой не надо! — Голубев вернул сумочку жене и заботливо вытер слезы с ее бледного лица. — Я уже люблю одну ревнивую глупышку, которая сама не знает, чего хочет и злится без причины.
— Уходи, — капризничала Катя, пытаясь отвернуться от Ильи. — Твоя королева уже небось заждалась.
— Эй вы, итальянская семейка, — прикрикнул Анатолий, обращая внимание на себя. — Прекратите немедленно ругаться, обниматься, целоваться. Илья, ты можешь, хоть иногда, быть серьезным! Когда приехала Татьяна? Откуда она звонила? Где вы встречаетесь? — допытывался он у легкомысленного друга.
— Докладываю по порядку, — Голубев вскочил и вытянулся перед Анатолием по струночке. — Татьяна уже приехала. Звонила она из гостиницы, так как не пожелала стеснять своим присутствием молодую семью. А встретиться мы договорились в ресторане гостиницы минут через сорок. Поэтому мне нужно торопиться, джентльменам не пристало опаздывать. Что вас еще интересует? Если вопросов больше нет, разрешите отбыть на спецзадание?
— Не терпится? — язвительно подколола его Катя.
— Разрешаю, — санкционировал отбытие Анатолий. — Но предупреждаю: алкоголь желательно исключить, на комплименты и обольщение не поддаваться, вести строго деловые переговоры. Да… Чуть не забыл самое главное! Как только больничные часы пробьют полночь, ты обязан вернуться за своей суженой и отчитаться перед общественностью о проделанной работе. Иначе мы исключим тебя из наших рядов и предадим поруганию твое имя.
— Жди меня, и я вернусь, — Илья попрощался с женой, запахнул на животе полы халата и как солидный жук, сложивший жесткие надкрылья, переваливаясь, удалился из кабинета.
Ровно через три секунды запел Катин мобильник. Звонил Голубев:
— Котенок! — шептал он в трубку. — Верь мне, я тебя люблю!
— И я тоже, — от приступа нахлынувшей нежности Катины глаза заблестели от слез.
— Хватит сырость разводить! — Анатолий налил ей в стакан водички. — Выпей, у меня к тебе серьезный разговор.
Напуганная его официальным тоном Катя чуть не захлебнулась. Она закашлялась, ободранное горло саднило.
— Что-то с Ангелиной?! — прохрипела Катя. — Какие-то осложнения?
— С Ангелиной все в порядке, и даже лучше, чем я предполагал, — приободрил ее Анатолий. — У Ангелины великолепный иммунитет и высокая степень регенерации организма. Речь не о ней. Я про Илюху поговорить хотел.
— И про Таньку? — вскинулась Катя.
— Далась тебе эта Танька! — рявкнул на нее Анатолий. — Ты в курсе, что Илюха вендетту против отравительницы затевает?!
— Нет! — выдавила из себя трепещущая от неприятного предчувствия Катя. — Я-ик, ничего-ик не знаю-ик, — от страха за мужа Катин кашель сублимировался в икание.
Анатолий налил ей второй стакан воды. Катя отпила, икая и булькая.
— Он подстрекает сержанта Николая Егоровича заявиться к старухе под видом покупателя, чтобы взять ее с поличным на месте преступления…
— Я-ик его-ик никуда-ик не пущу-ик! — Катя подскочила, одернула свитерок и забегала по комнате. — Он еще с Каррерасом не разобрался, а уже в новую авантюру встревает! О Боже, ну и муженек же мне достался! Сущее наказание!
— Значит, договорились, Катюша, — Анатолий порадовался ее смекалке. — Ты будешь глядеть за ним в оба. И если что, сразу высвистывать меня. А уж я ему такую клизму вставлю, по самое не балуйся…
— Меня тетя Лиза предупреждала, — причитала Катя, — чтобы я не спешила с замужеством. Она подозревала, что у Голубева в голове одни тараканы. Если уж мужика за столько лет никто не подобрал, значит он был никому не нужен. А я, как всегда со своей патологической везучестью, вытащила именно этот лотерейный билетик.
— Катюха, не стони! У меня сердце разрывается от сострадания, — Анатолий вытащил из стола бутылочку корвалола, плеснул в стакан водички, накапал тридцать капель, подал Кате, но потом вспомнил, что на нее и лекарства не все действуют, и выпил сам. — Илюха хороший, добрый, но шалопай. Зато он не скандалит, не жадничает и… — задумался Анатолий, — не предает любимых и друзей. Пожалуй, это самое главное его достоинство…