Мелодическая основа и запева, и всей восьмитактной темы «Прогулки» — это мотив из трех звуков, так называемая трихордная попевка, характерная для старинных русских песен. По аналогии вспоминается начало пьесы «Июль. Песнь косаря» из цикла «Времена года» П. И. Чайковского. Связь между этими темами глубокая, смысловая — тот же образ спокойной силы, раздолья, радостного ощущения жизни. Из этой попевки, как из зерна, вырастает не только вся «Прогулка», но, по существу, и весь цикл в целом: в темах других пьес «Картинок» трихордный мотив каждый раз по-новому преображается.
Вариантность, характерная для русского фольклора, органически свойственна и музыке Мусоргского. В «Прогулке» композитор, в отличие от вариаций классических, западноевропейских, не повторяет изменяемую тему целиком, а дает ее варианты разной протяженности. Эти мелодические «прорастания» раскрывают внутреннее богатство темы: она поворачивается к слушателю каждый раз новыми гранями и в тончайших, незаметных изменениях обнаруживает бесчисленное множество красочных и эмоциональных оттенков.
Вариантность проявляется в «Прогулке» разнообразно. Уже в самой теме хоровой «подхват» — это гармонический многоголосный вариант сольного запева. Следующее предложение варьирует первое. В более широком масштабе господствует тот же принцип: средний раздел трехчастной формы основывается на изменении и развитии главной темы. А сколько раз в сюите прозвучит сама «Прогулка», неоднократно изменяя эмоциональную окраску, темп, тональность, регистр! Наконец, финал цикла — «Богатырские ворота»,— по мнению исследователей, это также мощный заключительный вариант главной темы цикла. Он близок «Прогулке» и радостно-утвердительным тонусом, и характером образов, связанных с ощущением мощи, масштабности, и даже тематически — перезвонами на трихордных интонациях.
Русский характер ощущается и в ритмах «Прогулки». Как и в старинных русских протяжных песнях, Мусоргский использует здесь переменный размер со свободным и неравномерным чередованием акцентов. Потому движение в «Прогулке» получается не маршеобразным, а мягким и «напевным». Правда, с середины пьесы устанавливается постоянный размер 6/4, но внутри него продолжает «играть» ритмическая изменчивость — начала мелодических фраз попадают каждый раз на разные доли такта. Возникает эффект бесконечного обновления мелодии, бескрайнего простора возможностей.
Вариантность придает музыке «Прогулки» прелесть неисчерпаемого музыкального и душевного богатства. В воображении возникают необъятные горизонты русских лесов и полей. В этой музыкальной картине, написанной светлыми, солнечными красками и полной радостного ощущения душевной чистоты и ясности, видится и символический образ русского народа, и одновременно — «автопортрет» Мусоргского.
«ГНОМ»
«Вопреки наивным тенденциям об изящной нежности очертаний голых венер, купидонов и фавнов с флейтами и без флейт, с банным листом и вовсе „как мать родила", я утверждаю, что искусство антипатичное греков (хотел сказать античное) грубо. Толкают лилипутов верить, что итальянская классическая живопись совершенство, а по-моему — мертвенность, противная, как сама смерть. (...) Художественное изображение одной красоты, в материальном ее значении,— грубое ребячество — детский возраст искусства».
Из письма М. П. Мусоргского В. В. Стасову от 18 октября 1872 года
Рисунок Гартмана представлял зарисовку елочной игрушки — маленького неуклюжего уродца на кривых ножках, гномика. По-видимому, Гартман обратился к традиционному образу «щелкунчика» — щипцов для раскалывания орехов. Обычно он имел вид стилизованной человеческой фигурки с непропорционально большой головой и огромнейшим ртом (туда и вкладывались орехи). Отталкиваясь от гротескности и экспрессивности персонажа, Мусоргский как волшебник оживляет фигурку. С удивительной, гениальной точностью композитор выбирает музыкальные краски для воплощения в музыке фантастического портрета. Темная, мрачная тональность ми-бемоль минор лишена здесь теплых «человеческих» оттенков. Ломаная линия причудливой мелодии ассоциируется с быстрыми угловатыми движениями, а чередование быстро пробегающих звуков и длительных замираний на одном звуке — с движением перебегающего с места на место затаившегося человечка. Фантастичность образа усиливает и гармония с ее подчеркнутой неустойчивостью, неопределенностью в первой теме, с опорой на уменьшенный септаккорд и «хромающим» синкопированным ритмом — во второй. Еще от Глинки в русской школе идет традиция воплощения фантастики и сказочности через безжизненно-ровные звучания целотонной гаммы, уменьшенного септаккорда. Использует их и Мусоргский. Однако при всех устрашающих чертах гном у Мусоргского остается игрушкой: застывшая неустойчивая гармония и короткие форшлаги в окончаниях фраз придают музыке оттенок игрушечности, скерцозности, отодвигают трагическое в сферу сказочности.