Для полного покорения всего чеченского племени оставалось только овладеть Ичикерией. Шамиль предвидел, куда направятся наши силы, и целый год занимался укреплением своей столицы — Веденя. Не надеясь на туземцев, он созвал для защиты Ичикерии сборы изо всего Дагестана. Перед Рождеством генерал Евдокимов двинул в Ичикерию три отряда. Первый отряд, под его личным предводительством, вступил в ущелье Басса из Шали; второй, под начальством полковника Бажанова, направился к этой же реке горами из укрепления Аргунского; князь Мирский привел третий отряд с Кумыкской плоскости через большую Чечню. К Новому году отряды сошлись на Бассе. Наши войска, по мере движения вперед, рубили лес и прокладывали дорогу. Дагестанцы дрались упорно, никогда не уступая без боя чужой для них земли; но ичикеринские чеченцы оказывали сопротивление только под глазами тяготевших над ними союзников и сейчас же сдавались, как скоро дагестанцы бывали принуждены отступить от их жилищ. В три недели до тысячи семейств этого племени было выселено на плоскость. Подвигаясь вверх по ущелью Басса, чеченский отряд подступил к сильной позиции в урочище Таузень, заблаговременно укрепленной неприятелем. Генерал Евдокимов отрядил колонну в обход завалов по горам, засыпанным глубокими снегами; когда появление ее на хребте, выше Таузеня, распространило между горцами колебание, генерал Кемферт, подступивший к позиции с фронта, сбил их одним быстрым ударом. После этого дела разработка местности потребовала опять значительного времени. В начале февраля ущелье Басса было расчищено до аула Алистанжи, пункта, откуда дорога в Ведень выходит из ущелья на горы. Эта часть страны представляла горцам все удобства для самой сильной обороны. Генерал Евдокимов предпочел пробиться до Веденя разом и поставить войска в укрепленном лагере перед неприятельскою крепостью, а потом уже разрабатывать дорогу в тыл. Особая колонна была направлена по хребтам для обходного движения, фланкировавшего линию, по которой следовало наступать главным силам. Этот маневр, совершенный нечаянно и чрезвычайно быстро, открыл отряду путь к Веденю. Наши войска заняли гору в двух верстах от укрепленной резиденции Шамиля. Здесь чеченский отряд должен был остановиться на продолжительный срок, пока в тылу позиции не откроется удобное сообщение до наших пределов. Сбив горцев с окрестных высот, генерал Евдокимов окружил свои лагери засеками и приступил к устройству дороги назад, по пройденному пути. Ненастное время года делало работы чрезвычайно затруднительными. Между тем войска, расположенные перед Веденем, заложили постоянную крепость, которая возвышалась понемногу в виду неприятельской. Дорога к Бассу, несколько раз смываемая дождями, была кончена и обсохла только к половине марта. Тогда лишь, с прибытием к отряду артиллерии (чеченский отряд имел до тех пор с собою одни горные орудия), можно было приступить к осаде.
Ведень расположен в долине, при слиянии двух глубоких оврагов, ограждающих его с северной стороны, откуда пришли наши войска. С востока его огибает цепь бугров, постепенно понижающихся от хребта; на ней был устроен горцами ряд сомкнутых редутов. Горские укрепления состояли из толстых и высоких брустверов, сложенных из бревен, пересыпанных землей, с прикрытием для стрелков, рвами, палисадами, блиндажами и тур-бастионами. Ведень был занят гарнизоном из семи тысяч человек, под начальством 14 наибов, подчиненных сыну Шамиля — Кази-Магоме. 17 и 18 марта заложены первые траншеи, одна с западной стороны крепости, другая против отдельного укрепления, названного Андийским, замыкавшим с нашей стороны линию редутов. Особая колонна была поставлена для прерывания сообщения неприятельского гарнизона с Ичикерией; ему оставалось отступление только на Андию, которое было не заставлено нарочно, чтоб не доводить сопротивления горцев до крайности. Главные силы неприятельских укреплений заключались в линии редутов, окружавших Ведень с востока; они командовали собственно крепостью, так что и штурмовать ее, и держаться в ней после штурма надобно было под их огнем. Для того чтоб сбить эту линию, следовало только стать на одной высоте с нею, заняв один из редутов. В последних числах марта атака была доведена с западной стороны до оврага, откуда наша артиллерия обстреливала подножие редутов, обращенное к крепости, и разрывала неприятельский гарнизон на две половины без сообщения; с восточной она подвинулась на 60 шагов к андийскому редуту; 1 апреля назначена была штурмовая колонна под начальством генерала Кемферта. На закате после сильной канонады, засыпавшей андийский редут снарядами, он был атакован и взят мгновенно. Случилось, как рассчитывал генерал Евдокимов. Гарнизон соседнего редута, видя несравненно превосходнейшие силы атакующих возле себя и на одной высоте, счел сопротивление невозможным и отступил в редут, лежащий далее. Это отступление сообщилось всей линии, и через два часа редуты были брошены неприятелем. С этой минуты крепость была открыта прицельному огню сверху. Движение колонны полковника Черткова по ущелью Хулхулау, на единственную линию отступления, остававшуюся горцам, покончило дело. Неприятель зажег крепость и ушел на гору. После кровавых штурмов предшествовавшей эпохи, стоивших столько тысяч людей, штурм, решивший участь Веденя, обошелся в 26 человек, выбывших из строя.
Пока продолжалась осада Веденя, генерал-адъютант барон Врангель вступил в Ичикерию с востока, для проложения просек в тех самых местах, по которым наши войска отступали из Дарго в 1845 году. Новые просеки были проложены с этой стороны. К началу лета, беспрерывными действиями чеченского и салатавского отрядов, разбросивших колонны по всем направлениям, Ичикерия была раскрыта и покорены населения этой страны, Ауха и выходцы большой Чечни, скрывшиеся от нашей власти в лесных предгорьях. Большая Чечня снова заселилась своими прежними жителями, собранными в большие аулы. Совершенная безопасность, даже для одиночного путника, водворилась на всем пространстве только что покоренного края.
Сейчас же после покорения Веденя значительное Габерлоевское общество, последняя чеченская земля Шамиля, не дожидаясь русских колонн, само восстало против его власти, выгнало мюридов и прислало депутацию генералу Евдокимову.
Весь чеченский народ был покорен до последней деревни. Шамилю оставался один Дагестан. Но покуда Дагестан стоял под знаменем мюридизма, наше господство на Кавказе осталось столь же шатким при владении Чечнею, как и без нее. В Дагестане заключалась вся нравственная сила мусульманского восстания.
Этот обширный, малоизвестный в своих глубинах, неприступный край, населенный воинственными и изуверно-фанатическими племенами, рабски покорствующими перед духовною властью, мог отстаивать свою независимость и без содействия Чечни, как это было доказано прежними годами. Во время ахульгинского похода[29], еще до восстания чеченцев, когда мы владели в средине гор преданными нам Аварией и Койсубу, когда далеко еще не все дагестанские племена стояли за мюридизм, против Шамиля были направлены с двух сторон главные силы кавказского корпуса. В то время русские войска положили пять тысяч человек перед одной деревней, разрушением которой ограничился результат похода. Теперь Шамилю повиновался весь Дагестан, устроенный и обставленный крепостями; силы мюридизма были гораздо значительнее, чем в 1839 году. Разница состояла только в относительном положении нашем и неприятельском; но в этой разнице уже заключалась вся последующая судьба войны. Завоевания двух предыдущих годов изменили коренным образом стратегические условия наступления на Дагестан и глубоко потрясли уверенность горского населения в неодолимости его убежищ. До сих пор мы могли проникать в Дагестан только с двух сторон: с южной и восточной. Южная сторона защищена снежным хребтом, за которым нельзя было утвердиться; восточная — широкой оборонительной полосой, где продолжительная война обратила каждую деревню в крепость. И там и здесь наступающие войска должны были теснить горцев от окружности к центру, в неизведанные глубины края, слишком обширного, чтоб его можно было пройти в один раз; с каждым шагом внутрь страны силы горцев возрастали, а для нас увеличивались затруднения продовольствия и сообщения. Эти условия до сих пор делали возможною в горах только войну методическую. С завоеванием Аргунского края и Ичикерии мы открыли наступлению третью сторону Дагестана, где ничто не было приготовлено для энергической обороны — ни люди, ни жилища их; поставили свое военное основание подле той самой неизвестной глубины гор, на которую опирались пограничные племена. Опыт лезгинских походов показал уже, как было слабо сопротивление горцев внутри Дагестана, — отряд, который там брал штурмом по три аула в день, был бы недостаточен для осады одной деревни на пограничной восточной полосе. Во всяком случае, с северной стороны, открытой последними завоеваниями, Дагестан был естественно не сильнее, чем лезгинская линия, с которой сняли бы прикрытие снежного хребта. Но, кроме того, вступая в Дагестан с этой стороны, мы с первого шага овладевали самым сердцем края и теснили горцев уже не от окружности, опрокидывая их на наши пограничные линии и заходя в тыл их оплотам. Это новое стратегическое положение было последствием и целью всех предыдущих походов. Пока происходило завоевание Чечни, войска Прикаспийского края упрочивались в Салатавии; к лету 1859 года прежний базис наступления на Дагестан со стороны моря был уже брошен; оба войска, левого крыла и дагестанское, сосредоточились на одной линии, в твердо занятых пунктах, против северной, вновь раскрытой стороны гор. Только отряд Лезгинской линии, действовавший со стороны Грузии, по необходимости составлял совершенно отдельную массу.