Упоминавшийся ранее майор Дэвис рассказывал: «Казаки могли меня линчевать. Вместо этого они не хотели мне верить… Они умоляли меня. Продолжали доверять мне. Именно это было самым страшным… Вспоминаю все это с настоящим ужасом. План был по-настоящему дьявольский».
Другой офицер, по фамилии Мак-Миллан, сказал: «Никогда не должна была случиться отправка казаков в Россию».
Военный врач Джон Пичинг: «Ни при каких условиях нельзя было принуждать казаков к возвращению. Все мы сейчас сожалеем об этом». Пичинг рассказывал, что муки совести потом испытывали многие солдаты его части, даже самые огрубевшие на войне. «Простые рядовые считали — то, что их заставили сделать, не было солдатской профессией».
Военный католический священник Ирландского полка квалифицировал случившееся как «постыдное». Он вспоминал солдат, плакавших при виде того, как избивали и запихивали казаков в машины с помощью прикладов: «Это был первый раз, когда я видел плачущим одного из шотландских горцев. Я мог лично убедиться, как многие солдаты сломались морально».
Судьба этих людей была трагична. Казаков, как мы уже сказали, было около 50.000 человек, среди них, согласно последним исследованиям, находилось около 5.000 женщин и 3.000 детей. Кроме немногих, кто смог бежать в процессе выдачи, остальные в большинстве закончили свою жизнь в советских лагерях, из-за царившей там жестокости и голода. Известно, что в первый год заключения в лагерях погибло более семи тысяч казаков.
Что касается 2.000 офицеров, в большинстве своём ещё молодых людей, то через 10 лет из них осталось в живых только 200. ГУЛаг сделал своё дело.
КРАТКИЕ ВЫВОДЫ
Нужно добавить ещё кое-что. «Жертвы Ялты», как их с полным основанием назвал Николай Толстой — это не только казаки, о чьей трагедии мы рассказали. В последующие недели и месяцы, в самой Англии и во всей английской оккупационной зоне, так же как и в США и их зоне оккупации, проводились аналогичные операции. Так было в лагерях для военнопленных в Дахау, Кемптене, Платтинге, Форте Дике, Пизе, Риччоне и многих других. Везде имело место безнадежное сопротивление русских. Повторялись самоубийства и сцены насилия. То же самое совершалось и в городах, где жертвами становились гражданские лица, бежавшие на Запад от коммунистической революции 1917 года и не имевшие советского гражданства. Теперь можно сказать, что требования Сталина по секретной части Ялтинского договора были выполнены с лихвой политическими лидерами Запада, согласившимися с большой охотой отправить на смерть максимально возможное число русских для удовлетворения «великого советского лидера».
Историки, изучавшие эти факты, сходятся во мнении, что число русских, ставшими жертвами насильственных выдач, было около двух миллионов человек.
Целью моей книги не является определение уровня ответственности тех или иных лиц. Однако стоит зафиксировать некоторые факты и сделать выводы, ибо некоторые исторические ситуации имеют свойство повторяться.
17 июня 1945 года, когда операции по насильственной выдаче находились в полном разгаре, а мировая пресса организовала «заговор молчания» вокруг этого дела, в Лондоне член Палаты Лордов Стокс спросил о происходящем Уинстона Черчилля, но премьер-министр категорически отверг существование какого-либо секретного соглашения, подписанного в Ялте. Как он позднее скажет — «на то существовали определённые политические предпосылки».
Историки сходятся во мнении об ответственности Энтони Идена, министра иностранных дел Великобритании того времени, за принятие решения по неправомерному расширению числа лиц, выданных Сталину. Спустя годы, в 1973-м, этот министр тоже был опрошен, но ограничился ответом, что «не помнит многих деталей». Было очевидно, что человеческие жизни для него были лишь «деталями» незначительной важности.
Он принял политическое решение, сидя за своим письменным столом в своём министерстве («Foreign Offlce») — очень далеко от людей, которые погибли или пострадали от последствий этого шага.
Оба английских политика — и Черчилль и Идеи, сыгравшие такую важную роль в только что описанных событиях, написали свои воспоминания, но ни один из них не упомянул об этих операциях по выдаче, которые погубили столько людей. Видимо, их это нисколько не волновало.
Возможно, кто-либо станет говорить о неизбежности жертв в любой войне. Но эти факты имели место, когда война в Европе была закончена — и все испытали облегчение от возвращения к миру и жили новыми надеждами.