Главный герой, Джед, пытается разобраться, что такое “тьма”. Это слово не значит ничего для тех, у кого не было никакого иного опыта, но у Джеда есть смутная богословская интуиция, что оно может быть ключом к пониманию света. Он посещает религиозную церемонию, участники которой торжественно передают из рук в руки “святую лампочку”, чтобы вся конгрегация ее ощупала, и распевают катехизис:
– Что такое Свет?
– Свет есть Дух.
– Где находится Свет?
– Если бы человек не был полон греха, Свет был бы везде.
– Можем ли мы услышать или потрогать Свет?
– Нет, но в другом мире мы его увидим![46]
Созвучия с христианской теологией навязчивы. Западают в душу и набранные зловещим курсивом интерлюдии, в которых герой посещает в сновидениях трех странных персонажей, по-видимому, мутантов, чье призрачное присутствие сопутствовало ему с детства: телепатку “Добрую Выжившую”, от которой он узнает о “Глухом Ухе” (открывшем, как использовать “молчаливый звук” светлячков), и “Вечного Человека”. Этот последний не может умереть и ничего не делает, а только постукивает по камню, в котором его палец за века пробил глубокую дыру. Вечный Человек достаточно стар, чтобы помнить свет, но он уже впал в маразм. Однако стоит Джеду заговорить о своей одержимости поисками “тьмы”, как Вечный Человек внезапно осознает весь ужас “Отпадения от Света”. Ужасная тьма окружает нас со всех сторон, она буквально повсюду, вспоминает Вечный Человек, но Джед, разумеется, не в силах понять эти его слова.
Книга заканчивается репатриацией “выживших” во внешний мир, где свет реален, – в наш собственный мир, который настолько привычен нам, что мы забываем, насколько чудесны свет и дар зрения. Страх, испытанный Джедом после первой встречи с солнцем (несомненно, “Самим Водородом”), передан очень трогательно.
Из всех романов, которые я читал, этот, возможно, я пересказываю другим чаще всего. Меня завораживает его идея, и я нахожу, что других она завораживает тоже[47]. Но в том, что касается теоретической аналогии, – значит ли она что-нибудь? Прочтите[48] и решайте сами.
Научное просвещение и Глубокие Проблемы
Впервые я прочел “Черное облако” (The Black Cloud) Фреда Хойла много лет назад и часто рекомендовал его другим, как в разговорах, так и в печати. У меня были хорошие отношения с издательством Penguin Books, и я уговорил их выпустить переиздание. Они согласились на условиях, что я напишу новое послесловие. Это я с удовольствием сделал, и текст (опубликованный в 2010 году) воспроизводится здесь. Позже, когда вышла аудиоверсия, меня пригласили начитать мое послесловие под запись.
В предыдущем эссе я проводил различие между плохой фантастикой, которая жонглирует реальностью, допуская практически магию, и хорошей фантастикой, которая признает ограничения реальной науки. Я упомянул, что самая лучшая фантастика в действительности обладает способностью учить нас науке. “Черное облако” – образцовый тому пример. Теперь бы я добавил еще промежуточную категорию научной фантастики, куда поместил бы, например, “Войну миров” Герберта Уэллса, – а также многие рассказы, собранные в антологиях фантастики. Я имею в виду истории, которые обладают достоинствами приключенческих романов, триллеров, любовных романов и т. д., но связь которых с наукой или научным воображением случайна. Примером может быть отличная приключенческая стрелялка, действие которой чисто случайно происходит на Марсе, а не на Диком Западе, с бластерами вместо револьверов. “Стрела времени” (Timeline) Майкла Крайтона – научная фантастика в том смысле, что герои обладают технологией путешествия по времени, но когда они попадают в Средние века, история становится заурядным триллером, хотя и хорошо написанным, действие которого с тем же успехом может происходить в настоящем.
47
Это не единственный роман Дэниела Галуйе, о котором я могу это сказать. Еще один – “Симулякрон-3” (