Давид опустился перед Евой на колени, избавляясь до конца от дешевого капрона, а затем, так и не убирая когти, притянул Еву за бедра ближе и отодвинул тонкую полоску трусиков.
— Давид… — тихо выдохнула Ева, и в ее голосе разом слышался страх и желание сладкое, как мед.
От запаха Евы кружилась голова. В паху было каменно-твердо, а зверь внутри, чей голос Давид слышал не так уж часто, рычал сейчас. Хотелось уложить Еву на живот, дернуть за бедра вверх и войти в нее, делая своей. Оставляя на нежной коже следы. Заставляя ее кричать от его движений.
Давид прикрыл глаза на секунду. Помогло не особо. Он склонился ближе и провел языком между Евиных ног, сначала едва касаясь. Даже так она была вся мокрая. Ее смазки было так много, что та стекала дальше и делала все скользким и между ягодиц. Он скользнул глубже, раздвигая губы языком и будто оказываясь в раю от вкуса и запаха. Давид медленно провел от входа до клитора, потом повторил. Раз за разом его движения становились все быстрее, а надавливал языком он все сильнее. Ева сначала сидела замерев, потом стала чуть подрагивать. Наконец, каждый раз, когда его язык скользил вниз, переставая ласкать клитор, Ева начала издавать разочарованный стон. Но Давид не собирался потакать этому. Он вылизывал Еву все основательные, все дольше задерживаясь наверху, но всякий раз, когда он чувствовал слишком сильную дрожь или слышал особенно сладкие стоны, ослаблял давление и отстранялся. А потом Ева не выдержала. Крепко сжала его волосы в своих изящных пальцах, и свела бедра, не давая ему отстраняться и дразнить. С десяток сильных и уверенных движений хватило, чтобы Еву вынесло. Она кончала долго, вкусно и, Давид был уверен хоть и не видел, глаза у нее были в этот момент как у волчицы. Светились в темноте.
Когда Ева его отпустила, Давид отстранился и облизал губы. Поднялся. Он знал, что выглядел так, будто ничего сейчас не случилось, хотя внутри у него и горел огонь.
— Вставай, — сказал он Еве. — Я отвезу тебя домой. В октябре нельзя по улице без колготок ходить.
Ева бросила на него удивленный взгляд. То ли ждала продолжения, то ли боялась его. Давид едва заметно усмехнулся. Значит, любительница русской литературы? Что же, отлично. Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей.
Глава 15
Сев на пассажирское сиденье, Ева потянула юбку вниз, стараясь прикрыть колени, но ничего не получилось. Ноги до сих пор дрожали, а пальцы покалывало. В голове образовался странный туман, не позволивший воспротивиться, когда Давид помог ей закрыть библиотеку и приобняв, проводил к автомобилю.
Внутри салона пахло кожей и как ни странно — чистотой. Ева потянула руки к печке и почему-то подумала, что на мотоцикле она сейчас бы замерзла. Ева отвернулась к окну, не желая смотреть на Давида. Она не злилась на него, скорее на себя. Ведь могла бы устроить скандал, покусать его или просто убежать. Но от прикосновений и поцелуев мужчины вся злость превращалась во что-то новое, но не менее яркое. Ева горела и не могла, и не хотела это прекращать. И если бы Давид не настоял на возвращении домой, она позволила бы ему больше.
Волчица до боли прикусила губу, не понимая, как она дошла до подобного. Первый в ее жизни сексуальный опыт случился настолько спонтанно и не с тем, с кем она состояла бы в отношениях, а с оборотнем, который преследовал ее, угрожал ее бабушке, да еще и портил имущество библиотеки. И этот невозможный альфа вылизал ее прямо на столе, заставив желать большего.
Ева свела ноги, до боли прижимая колени друг к другу. Трусики промокли насквозь и стало некомфортно, но это была такая мелочь по сравнению с ощущением, что она все же виновата перед кое-кем. Ведь Женя так хорошо к ней относился, они провели замечательное свидание и поцеловались, а потом появился Давид и все пошло наперекосяк. Как назло воображение подкинуло картину того, как то же самое делал бы с ней Евгений. Ева закрыла лицо ладонями и сдавлено простонала.
— Все в порядке? — спросил Давид, выруливая с парковки рядом с библиотекой.
— Да, — не отнимая ладоней, ответила Ева. — Просто. Не делай так больше?
— Не доставлять тебе удовольствие?
— Именно.
— Ничего не могу обещать. Ты такая вкусная, что хочется съесть.