Но в мастерских — сотни людей. Выяснив, кто из них имеет доступ к проволоке, сузили круг поисков. Один за другим отсеивались люди, подозревать которых не было оснований. Осталось несколько человек. Среди них выделялась довольно колоритная фигура — некий Бахринов. Он уже трижды судим и каждый раз — за разбойные нападения. Дюжий с огромными кулачищами, он не нуждался в ножах и стилетах.
В осторожной форме проверили, где он находился во время ограбления. Оказалось, что в 23 часа 40 минут дома его не было, вернулся под утро, пьяный. Произвели обыск. Нашли чулки, дамские часы и другие вещи. Пострадавшие опознали их. Но и после этого оставались некоторые сомнения. Часы и чулки индивидуальных примет не имели. Предъявляя девушке кошелек для опознания, тоже спросили о таких приметах. Да, есть, подкладка зашита белыми нитками. Открыли — виден шов с белой стежкой.
Так был приперт к стене матерый бандит. На этот раз суд определил ему меру наказания — тринадцать лет лишения свободы.
...Люди, которые работали с Васильевым бок о бок, вместе ходили на операции и испили не одну чашу милицейского лиха, говорят:
— Да разве у Васильева одно это дело!
Милицейская работа — беспокойная, изнуряющая. Разве плохо было человеку в леспромхозе! Организатор производства, он имел приличный заработок, нормированный день... Но когда райком партии обратился к коммунистам с призывом пойти на работу в милицию...
Когда это было?
Где-то в средине мая. Позвонили из райкома партии.
— Зашел бы, Николай Михайлович, вечерком на минутку.
— Хорошо, зайду, — ответил Васильев и недоуменно пожал плечами. Звонил секретарь райкома Малышкин. — Зачем я ему понадобился?
А в это время в Талицком райкоме КПСС между секретарями шел не очень-то складный разговор. Тому, кто печется о кадрах промышленных предприятий, нелегко согласиться на перевод опытного и нужного работника в какое-то другое ведомство. В то же время здравый смысл и чисто партийный подход к решению вопроса не давали права противиться.
Нина Ивановна Болтенкова, третий секретарь райкома, еще раз перечитала характеристику, представленную леспромхозом: «Среднее техническое образование... Служил в ракетных войсках. Награжден значком «Отличник Советской Армии»... Хороший организатор производства, пропагандист... Неоднократно поощрялся...»
Прочитала, спросила:
— Кого же взамен?
— Из выпускников лесотехникума подобрать надо, — ответил Василий Васильевич Малышкин и улыбнулся пришедшей на ум простой мысли: — Все решили, все утрясли. А согласие Васильева?
Его размышления прервал стук в дверь.
— Ну вот, кажется, он, — обрадовалась Нина Ивановна.
Николай Васильев, невысокий, с добрым открытым лицом, двадцатипятилетний парень, снял фуражку, пригладил ладошкой короткие непослушные волосы и, окинув взглядом собравшихся, смущенно поздоровался.
Услышав предложение, сразу посерьезнел. Будто повзрослел на несколько лет.
— Подумайте, взвесьте все. Работа в милиции, Николай Михайлович... Да что говорить...
— Знаю, Василий Васильевич. Можно, я завтра отвечу?
Николай не сразу пошел домой. Побродил по улицам, у хлебного магазина свернул в проулок и очутился перед дверями райотдела милиции. «Зайду к знакомым ребятам, переговорю».
О том, что Васильева «сватают» к ним в милицию, знали. Парни из уголовного розыска, такие же молодые, задорные, рады были принять его в свой коллектив. Сомневались только, что мастер домостроительного завода леспромхоза согласится на такое предложение. Лишь Николай Обласов уверенно заявил:
— Я знаю Николая. Решится.
А Николай еще ничего не решил. Он просто робел перед неизвестной, чуточку таинственной работой сыщиков, как называли друг друга ребята из уголовного розыска.
— Расскажите, чем вы хоть занимаетесь? — спросил он.
Оперуполномоченные засмеялись.
— А всем. Сейчас вот этим. Гляди. В поселке Маян магазин обокрали и даже визитной карточки не оставили. Чисто сделано. Второй день бьемся.
— А вы Лешку проверили?
— Какого Лешку? Ах этого, конопатого? А ты откуда его знаешь?
— Здорово живешь. Я вырос в этом районе.
И вот уже Васильев, втянутый в профессиональный разговор, высказывает свои версии. Начальник уголовного розыска хлопнул его по плечу:
— Коля, да ты рожден для оперативной работы! Пусть другие дома строят, а мы с тобой нечисть корчевать будем. Ну?
— Подумаю.
Отец, мать, жена, брат — все члены семьи обсуждали дальнейшую судьбу Николая. Михаил Егорович не спал всю ночь, а утром сказал сыну: