Я поставил на документе свою подпись и вызвал личного слугу.
— Проследи, чтобы это попало, куда следует, — протянул я ему папку с документами.
— Конечно, Ваше Высочество! — ответил он и отправился выполнять поручение.
Я же принялся следить, появится ли документ в системе, а то зная, как работают наши министерства, всякое могло случиться — лучше перепроверить.
О, документ появился в системе. Все нормально… было ровно тридцать секунд, пока его иконка не засветилась красной надписью: «Отказано».
Принялся выяснять, кто у нас такой смелый. Ну, конечно — Разумовский, я даже не удивлен.
Захожу в систему со своего основного аккаунта и накладываю полное вето на его решение. Я не часто могу так делать, но все свои вето я не тратил налево и направо и специально держал для подобных случаев. А вот мои братья и сестра охотно предоставляли их своим покровителям. Иногда сильные рода просили их поддержать какие-то указы, выгодные только для этих родов. Я так никогда не делал, но некоторые в нашей семье готовы на очень многое ради поддержки, в том числе накладывать вето по чужой указке.
Не прошло и пяти минут, как в дверь постучали.
— Заходите Виктор Степанович, я как раз вас жду.
Канцлер с высоко поднятой головой зашел в кабинет и подошел к моему столу. Посмотрел в мои глаза и строго спросил:
— Цесаревич, вы хоть понимаете, что делаете? Может перестанете лезть в дела взрослых?
— Вполне понимаю, а что вас не устраивает? — пожимаю плечами.
— Что мальчишка лезет в государственные дела.
— Этот мальчишка — будущий император, не хотите преклонить перед ним колено?
— Мальчик, ко всему прочему, фантазёр.
Встаю и продолжаю:
— А давайте поспорим. Уверяю вас, что я стану следующим императором! И если так случится, то вы поклянётесь на Кодексе Императора перестать вредить империи, воровать деньги и продвигать интересы только своего рода.
— Да как ты смеешь?
О, мне удалось пошатнуть его спокойствие — это хорошо.
— Как видите, смею, и очень даже, — хмыкаю я. — А как вы смеете обращаться к цесаревичу подобным образом?
— Вам пора понять, что каждое решение имеет последствия.
— Я это прекрасно понимаю.
Беру свой планшет и накладываю вето на еще одно решение Разумовского.
— Ваш род только что лишился завода, — продолжаю я. — Хотя, он не ваш. Вот скажите, почему конфискованное у рода Абрамовых имущество не выставлено на аукцион, а сразу перешло в ваш род?
— Да как ты смеешь? — кажется, канцлер слегка покраснел.
Он всегда, когда начинает злиться, переходит на личности. Меня это не задевает, а вот о нём говорит очень многое.
— Я лишь напоминаю вам про последствия.
— Наши возможности несоизмеримы…
А вот и угрозы пошли — отлично!
— Правда? Вас давно не взрывали? — усмехаюсь я.
Разумовский зло сверкнул глазами. Он пытался меня проанализировать, вот только у него ничего не выйдет. В отличие от канцлера, я совершенно спокоен.
— Моя любовь к империи безгранична, я верно ей служу, и поэтому наши враги пытались устранить меня посредством взрыва.
— Вы даже не знаете, кто это сделал? — меня пробило на смех. — Вы вообще не ловите мышей, Виктор Степанович. Как только я стану императором, отправлю вас на заслуженный отдых. Там у вас будет много времени, чтобы подумать над своими поступками, ведь в тех местах время течет иначе. Хотя, не факт, всегда можно покаяться и попытаться изменить свои поступки. Всё в ваших руках.
— Не будь ты цеса…
— Еще раз попытаетесь меня взорвать? — перебил я его.
Вижу в глазах у Разумовского понимание. Теперь он знает, что я знаю.
— Всего хорошего! — говорит он и уходит из кабинета.
Я возвращаюсь к изучению новых документов, но не проходит и минуты, как снова в дверь стучат, и на этот раз ко мне заходит Алина.
Она дует на горячий пирожок в ее руках, и даже с расстояния пяти шагов я чувствую, какой ароматный запах мяса от него исходит.
— Господин, это было мощно, — улыбается служанка. — Вы показали свой характер. Неужели, началась игра? Вы же не особо хотели выделяться.
— Все началось еще тогда, когда я коснулся Кодекса Императора, и теперь пути назад нет. Хотя я и сейчас не хочу выделяться, но, глядя на царящий вокруг беспорядок, головой понимаю, что поступил правильно. Если бы обо мне узнали раньше, то и воспринимали иначе, и все было бы гораздо сложнее. Хотя, на душе неприятно от всего этого.
— Да ладно, с душой договоритесь, как и с совестью.
— Дорогая моя, ты не понимаешь, что такое душа, и как с ней можно договориться.
Сегодня у Виктора Степановича Разумовского был замечательный день и отличная прибыль для его рода. Один завод империя подарила канцлеру за хорошую службу, а второй скоро должен перейти в его руки.
Графский род Довлатовых еле сводит концы с концами, и вся их надежда была на запуск этого завода. Он уже восстановлен после диверсионных действий, осталось только купить станки — и можно начинать работу.
Виктор Степанович знал, что Довлатовы собираются подать прошение для выделения им необходимых средств из государственного бюджета. И когда он откажет, завод плавно перейдет к Разумовским, минуя аукцион.
А вот и прошение пришло, не зря Виктор Степанович весь день мониторил. Ого, а Довлатовы еще и бесплатную лицензию на восемь месяцев запросили. Но подобного счастья им не видать. Стоп!
Как это… уже одобрено цесаревичем Дмитрием?
Канцлер хмыкнул и отменил решение наследника. Опять этот мальчишка лезет, куда не следует. Уже надоело, что власть находится сразу у четырех человек, у каждого понемногу, и непонятно, с кем стоит работать, а кого — убивать.
Спустя секунду пришло новое уведомление. И улыбка резко исчезла с лица Виктора Степановича. На его решение было наложено вето!
Это разозлило канцлера, и он ударил кулаком по столу. Никто не смеет накладывать вето на его решения!
Виктор Степанович выдохнул, поправил воротник рубашки и поднялся. В гневе он отправился к цесаревичу Дмитрию.
Он рассчитывал надавить на наследника своим авторитетом и быстро уладить ситуацию. Обычно Дмитрий не идет на прямые конфликты, возможно, этот юнец попросту что-то не понял… или же решил поиграть в игру, в которой его сразу растопчут более влиятельные и сильные люди.
Однако, зайдя в кабинет Дмитрия Романова, он столкнулся с жёстким отпором, и даже не понял, с кем сейчас разговаривал. Цесаревича словно подменили.
Дмитрия редко можно было увидеть в подобном настроении, а Виктор Степанович работал на род Романовых уже пятьдесят лет и видел, как росли все наследники. Он считал, что хорошо знает каждого, и только насчет младшего наследника последнее время у него были подозрения. И сегодня они только усилились.
Дмитрий поднял тему взрывов. Он в открытую сказал, что знает, кто устроил подрыв в его покоях. Но это ладно, больше канцлера насторожило то, что цесаревич намекал, что сам устроил недавний подрыв в кабинете канцлера.
Виктор Степанович понимал, что у Дмитрия не хватило бы ресурсов успешно организовать подобное. Да не смог бы он замести следы так, что все службы во дворце не нашли ни единой улики!
Значит, младший наследник его провоцировал, но зачем? Неужто хочет, чтобы канцлер напал на него снова?
Не с тем человеком Дмитрий столкнулся, канцлер никогда не пойдет с ним в открытое противостояние. А если не в открытую… Что ж, уже несколько дел готовятся, а несколько на финальном этапе. Канцлер попросту еще не выбрал, что это будет: полное устранение или пожизненная инвалидность.
Как умный человек, канцлер хотел выбрать инвалидность. Вдруг однажды случится так, что Российская империя останется без правителя, тогда и Дмитрия можно будет использовать. Можно будет закрыть его в комнате и всем говорить, что он передает приказы через Разумовского. Подобное практикуется во многих государствах.
Однако канцлеру не давали покоя совершенно иные мысли. Дмитрий на самом деле знает, что это Виктор Степанович устроил подрыв или пытается играть в какую-то свою игру?
Каков бы ни был ответ, но некоторые планы стоит ускорить.