У самых старинных и самых диких людей стали считаться собственностью прежде всего изделия их собственных рук, например, — палки с заостренными концами, обделанные их руками камни и вообще оружие и тому подобные вещи: сосуд для питья, сделанный ими из тыквы, из страусового яйца, из раковины. Но при этом всегда бывало так: все орудия, изготовленные мужчинами для охоты, рыбной ловли — составляли его собственность. А домашняя утварь, приготовленная женщиною, ей же и принадлежала. Словом, собственностью прежде всего считалось то, на что был потрачен свой собственный, человеческий труд. Вот почему старинные люди давным давно поступали так: когда умирал человек, они клали вместе с ним в могилу и изделия его рук, — оружие, сосуды, даже украшения, бусы, браслеты. Почему так бывало? А потому, что труд не отделялся, от человека ни при жизни, ни после смерти, произведения труда не отделялись от самого труда.
Но так было только в очень старинные времена. И так было только до тех пор, пока люди умели лишь охотиться и ловить рыбу, пока они не имели никаких запасов, никакого имущества, кроме своих жилищ и своих жалких орудий. Затем пошли мало-по-малу разные перемены. Они начались тогда, когда вошло в обычай делать запасы, да когда больше развернулась хозяйственная жизнь. И правда, охотник или рыболов добывают для себя еды лишь столько, сколько им необходимо, чтобы прокормиться немедленно. Сохранять добычу про запас для. них невозможно: ведь она легко портится. Поэтому в делании запасов они и не видят для себя никакой пользы, никакой нужды. Но вот в некоторых местностях вошло в обычай приручать животных и заводить большие стада домашнего скота. Живой скот уже требует большого ухода, труда. Но зато он и размножается и его можно держать большими стадами и убивать для пищи, когда только ее не достает; можно пользоваться шерстью, волосом, молоком и не убивая; можно, наконец, делать запасы всего этого, что разумеется, очень выгодно. Это — целое богатство. Первоначально стада принадлежали в каждом пастушеском племени всему роду, а не отдельным людям, были родовой собственностью. Но мало-по-малу они перешли в собственность начальника главы рода, а потом и к отдельным его членам. То же самое случилось и с земледельческими племенами. Уход за полем хороший урожай требовали много труда, но давали и большой запас зерна, создавали имущество, богатство. И каждый хозяин, затрачивая свой труд, стал постепенно сам, один пользоваться и его плодами. А затем мало-по-малу стал считать и самую землю своею собственностью.
Так постепенно возникла частная собственность. Она возникла сама собой. Возникла потому, что изменилось человеческое хозяйство, изменились способы пропитания.
Но не обошлось, конечно, дело и без насилия которое было всегда и во все времена. Еще в те времена, когда собственностью считались только изделия собственных рук, находились среди людей и такие, которые почуяли и поняли, что считать что-нибудь „своим“ очень выгодно и приятно; например, выгодно не делиться с другими своей добычей, лучше ее припрятать про запас: „хоть я, мол, и сыт, хоть я ее и не ем, а все-таки она моя, — такою я сам считаю ее, да и другие также должны считать“. Но в том-то и дело, что для других людей такие рассуждения, как раз наоборот, — очень невыгодны. Как же быть в таком случае? Двум охотникам до одной и той-же вещи только и остается, что вступить в борьбу между собою, помериться силами: кто сильнее, тот в конце концов и получит выгоду. Тут уж о правах рассуждать не приходится: кто сильнее, тот и прав.
И вот, у многих племен появилась еще в незапамятные времена собственность, — собственность на основании силы: „я владею, потому что я сильнее“. А уж если, рассуждать таким способом, то что помешает не только владеть чем-нибудь, и от других отнимать? И у всех диких народов сильные мужчины с незапамятных времен обижают более слабых, в особенности же они обижают женщин и детей. Нередко женщина день-деньской работает, добывая еду для себя и для своих детей. А лишь только собрала она кое-что, приходит мужчина, отнимает собранную еду да и пожирает или припрятывает ее себе про запас, таким способом и выходит, что у насильника есть запас, а тот, кто трудился над заготовкой этого запаса, тот должен волей-неволей работать снова.
Так и ведется с незапамятных времен.
Еще в те далекие времена некоторые люди стали считать кое-что своей собственностью только благодаря своей силе, своим насилиям, своим захватам. Так появились на земле собственные запасы еды, собственное оружие и орудия, украшения, жилища, одежда и все нужное или полезное для жизни. Но не своим трудом приготовленное, а отнятое от других силою. Отнималось и отнимается все это не только от женщин, но и от мужчин, и вообще от тех, которые послабее. Отнимается посредством нападения, посредством войн. Отнимается и у своих, и у чужих, и у земляков, и у иноплеменников. Отнимается и скопляется в одних руках все больше и больше, и в таком количестве, в каком одними своими руками не наделаешь. И вот, что особенно важно: насильники разных времен и народов сначала говорили о тех произведениях чужого труда, которые ими присвоены: „эта вещь моя собственная, потому что я взял ее силой“. Потом стали говорить так: „я имею право“ признавать эту вещь своею, потому что я сильнее того, у кого ее отнял“. Но, еще важнее вот что: вышло так, что и другие люди стали признавать за насильниками это самое их „право“, — право владеть захваченным добром, право считать некоторые чужие вещи своими собственными.