Утро прошло под ржание моего мучителя и его холопов. Приходилось закрывать руками уши – настолько громким был их смех. Понемногу мужчины расходились, и перед выходом из столовой смотрели на меня: кто-то мельком, а кто-то – открыто разглядывая. Наконец поднялся Торей.
– Идем, – бросил он и зашагал к выходу. – Здесь воняет гнилой репой.
Я мельком огляделась. Остальные валгомцы ели так, будто в воздухе витал запах цветов. Либо они привыкли к гнили, либо светлейшество уж очень чувствителен.
– Как будто у меня есть выбор, – проворчала я под нос.
Неужели теперь я буду таскаться за Тореем по замку, смотреть, как отвратительно он ест, смеется, слушать валгомскую речь, видеть, как они зачеркивают шиньянские деревни на карте?
Что ж мне не хватило храбрости его убить!
Торей запнулся о нашу нить и едва не упал. От этого меня дернуло вперед, и я рухнула на пол, проехав по нему обожженными ладонями. Мне бы взвыть от боли, но я ее не ощутила. Совсем ничего! А вот пальцы на правой ноге ныли, хоть я ими и не билась.
– Ава, не ушиблась? – спросил тот, кто вчера пытался меня удушить. Торей склонился с виноватым видом. – Проклятая нить, я и не думал, что она под ноги может угодить. Длинной стала…
Будто меня от него подальше отвести хотела. О чем я думала, когда это случилось?
Торей ухватил нить в ладонь и протянул мне:
– Хватайся, я помогу.
Я недоверчиво вложила ладонь в его руку и поднялась.
– О какую ногу ты запнулся?
Торей посмотрел вниз и вытянул правую.
– Заклинание передает твои ощущения мне… – простонала я и прикрыла глаза.
Нога болела.
Княжич промолчал. Ему такой расклад был только на руку, ведь, защищая его от копий и мечей, я буду защищать от боли и себя.
Наш путь по коридорам замка меня мало волновал. Я не умела запоминать дороги, да мне и не нужно было: Радогу я знала, а ее мне никогда не было суждено покинуть.
– Куда путь держим, княже? – раздался голос слева от нас. По коридору к нам шагал Кисей. На нем была такая же одежда, как и на том пятом человеке.
– Ага, так он воевода! – победно провозгласила я, повернувшись к Торею. – Тот мужчина.
Он только закатил глаза, показывая, как сильно его раздражало мое присутствие.
Кисей кивнул мне в знак приветствия и сказал Торею:
– Тебя ждут у картографа. Воеводы двух лагерей привезли пергаменты с границы, правят карты, отмечают слабые места Равнин.
Едва произнеся это, он тут же поджал губы и посмотрел на меня.
Я не была знакома с военным делом, откуда ж. Но я была обещана дружиннику. Тифей поступил на службу к князю, когда нам минуло пятнадцать зим и уже полагалось пожениться. В соседнем царстве Иирдании вспыхнули мятежи, и их царь Акимир запросил помощи у Равнин. Пурез отправил туда бывалых вояк, а еще обычных работяг с полей, заверив тех, что каждому дарует воинское звание, коли вернутся. Тогда судачили, что это была попытка избавиться от лишних ртов, чтобы пережить голод, но из Иирдании воротились многие, и Тифей в их числе.
Пурез слово сдержал, и с тех пор Тифей служил в дружине князя, изредка наведываясь в Радогу, и без умолку трещал о картах, битвах и прочем, чего женщине знать не полагалось.
Судя по тому, как по-свойски дружинники встретили Торея, он был либо одним из них, либо предводителем, а значит, он отправится на поле боя, туда, где будут шиньянцы. Туда, где будет Тифей.
Как же он возненавидит меня, когда увидит на привязи у валгомца.
Остановившись у невысоких деревянных дверей, Торей бросил мне через плечо:
– Только молчи, Ава. Никому не надо знать о твоем происхождении.
Комнатой картографа оказалось узкое помещение, куда странным образом втиснулось пятеро громадных мужчин. Когда в комнату вошли еще и княжич с воеводой, места почти не осталось.
Стоило мне показаться, все взгляды тут же обратились на меня. И если валгомские дружинники уже наверняка знали обо мне, то картограф – низенький мужчина с длинной бородой и сеткой морщинок у глаз – от удивления выронил из рук гусиное перо.
Кисей чуть склонил голову, будто ему стало неловко за его поступок. А вот Торей грозно буркнул, и картограф тут же перестал меня разглядывать. Он схватил перо и склонился над столом как ни в чем не бывало.
На столе лежал широкий пергамент, поделенный кривой линией. Большая часть рисунка была с левой стороны, и от линии в разные стороны тянулись линии покороче, разбегались по пергаменту как ручейки. А на той части, что меньше, была нарисована лисья морда. Такая же, как на медали в покоях Торея, а значит… на пергаменте это были шиньянские земли? А ведь похоже! Валгомцы отхапали себе огромные владения, а нам оставили клочок!