- Не смей материться, Высоцкая. Я не люблю повторять дважды, - он разозлился.
Хоть что-то.
- А ты накажи меня, - с вызовом, негромко произнесла я, убирая его пальцы от своего лица.
Он сжал мою руку и провел пальцем по моим губам.
- Тащи свою задницу в белый «Поло», ты первая.
Сопроводив эти слова шлепком по моей заднице, он толкнул меня вперед. «Наказана?» - подумала я про себя.
В абсолютном раздрае я села за руль белого фольцвагена. Рядом со мной на место инструктора сел Мирон.
- Ты все помнишь? – спросил он, пристегивая ремень безопасности.
- Что именно ты имеешь в виду?
- Введу, что имею, маленькая моя, - я повернула голову и увидела (клянусь!), как блеснули его глаза.
Но все это длилось мгновение, и его взгляд снова стал каменным, а голос холодным:
- Змейка, парковка, потом бокс и горка.
- Помню, - ответила я и потянулась к зажиганию, но он быстро перехватил мою руку.
- Тогда пристегнись. Ты уже сдаешь.
Я пристегнулась и мы начали. Инспекторы, принимающие экзамены, медленно шли вслед за нашей машиной, записывая что-то на своих планшетах. Я повиляла между фишками, удачно не сбив ни одной. Потом парковалась, вспоминая, как мы ездили пить кофе в «Кофеманию» на Покровке, и Мирон называл мне стоимость двух машин, между которыми и должна была втиснуться. Тогда действовало отрезвляюще. Я уже включила заднюю и выкручивала руль, когда Мирон дотронулся до моей руки:
- Не торопись.
Я на секунду закрыла глаза: от его касания у меня закружилась голова.
- Вот так, - он отклонялся и смотрел в мое зеркало. – Как только увидишь правую фару, начинай мягко обратно…
- Там нет никакой машины, - прошептала я.
- Там есть машина, маленькая моя. Там бэха черная стоит. Видишь? Помнишь?
Да, мать твою, я помню! Я помню, как мы приехали тогда, какой ливень шел на улице. Я помню, как мы бежали до входа и успели вымокнуть до нитки. Я помню, как ты перепутал стаканы с кофе. Я помню, как ты прижимал меня к себе и водил пальцами по моей татуировке. Я помню, что ты шептал мне тогда на ухо и как я смеялась на твоими словами, сука…
- Теперь влево до упора, - его голос вырвал меня из воспоминаний.
Я выкрутила руль и остановилась. Один из инспекторов кивнул и указал рукой на горку. Я посмотрела на Мирона и он кивнул.
- Давай, на горку.
Я тронулась с парковки, сделала небольшой круг и поднялась в горку. Сцепление, тормоз, нейтралка, ручник. Я видела боковым зрением, как он наблюдает за каждым моим движением. Машина стояла неподвижно, а я замерла.
- Все, - произнес он, - выжимай сцепление и первую.
- Я знаю, - отрезала я, нажала педаль и включила скорость.
- Плавно убирай сцепление, сразу добавляй газ…
- Я знаю!
Мирон потянулся к ручному тормозу, но я вдруг громко, со злобой остановила его:
- Не смей мне помогать!
Он убрал руку, а я сама опустила рычаг тормоза и въехала на горку, притормозила, чтобы не слететь, спустилась вниз, подъехала к инспектору, заглушила мотор и вышла, хлопнув дверцей.
- Неплохо, - услышала я от него, но, не останавливаясь, направилась в автобус.
Бесконечно долго все катались по площадке, на улице начался снег с дождем, а я сидела в конце салона, кутаясь в пальто и пряча слезы. Я не могла повернуть голову и посмотреть на него: я боялась правды. Если постоянно пялиться на собственные кроссовки, то можно было верить, что он, прогуливаясь по площадке под порывами ветра, смотрит в мою сторону.
В автобус постепенно возвращались те, кто успешно сдал эту часть экзамена. Становилось шумно, и я перестала слышать свои мысли. Примерно через час все, кому предстояло сдавать экзамен на городских улицах, оказались в автобусах. С десяток человек отсеялось на этом этапе и я видела, что Мирон был прав: подготовка в его школе была на высшем уровне. Где-то в середине ряда, справа сидела молодая девчонка: симпатичная, милая мордашка, высокий хвост, приятная улыбка, горящие глаза… «Ее он тоже учил? Так же, как меня?». Предательская слеза сорвалась с ресницы. Сука.