Теперь же панцеры принялись давить линию траншей, зайдя к ним с фланга — расстреливая бойцов из пулеметов и пушек. Несколько человек на глазах старшины выскочили из окопов и бросились бежать — но их ожидаемо скосили огнем скорострельные машиненгеверы…
Поляки копали извилистые траншеи на совесть, не пытаясь их спрямить — в противном случае немцы расстреляли бы кавалеристов в пару очередей. Причем укрыться от огня танков можно и в отсечных ходах, и в углублениях огневых точек… И вот, из запасной ячейки пулеметчиков вдруг вылетела тяжелая связка гранат! Впрочем, отчаянного бойца все-таки подвели нервы — или же глазомер: связка не долетела до головной «двойки» метра полтора. Но разбрасывая осколки и комки земли во все стороны, гранаты ухнула крепко: взрывом сорвало гусеницу, повредило ведущее колесо — танк замер. Скрученная гусеница не даст колесам проворачиваться, любой мало-мальски опытный мехвод об этом знает.
А смелый боец уже швырнул в лоб панцера бутылку со смесью керосина и бензина, подпалив пропитанный горючкой фитиль спичками. Бутылка долетела до цели — и разбилась о лобовую броню под башней; полыхнуло крепко, языки пламени закрыли обзор экипажу. Вновь открыла огонь автоматическая пушка, но огонь это вышел слепым — очереди полетели в молоко, разбрасывая пучки трассеров сильно выше окопов…
Наглый, самоуверенный танкист наполовину высунулся из башенного люка, уверенный в том, что русские «иваны» прижаты огнем и не посмеют даже носа показать из своих нор! Но он ошибся: нестройным залпом грохнули сразу несколько трехлинеек — и танкист дернулся, выронил огнетушитель из раненой руки… Однако к огневой точке смелого гранатометчика уже подошла пулеметная «единичка».
Легкий, пулеметный танк, фактически танкетка? Все так — но скажите об это бойцу, на которого прет пять тонн железа и крупповской стали… Немцы действовали наверняка: прижав смельчака огнем спаренных пулеметов, панцер быстро наехал на окоп — и начал крутиться на одном месте, обваливая края траншеи гусеницами многотонной машины… Он просто давил живого человека — чей обреченный крик старшина Фролов расслышал сквозь шум боя.
И этот отчаянный зов о помощи отозвался в сердце Сергея такой болью, что он решился открыть огонь куда раньше, чем планировал изначально…
Прицельные приспособления польских противотанковых ружей рассчитаны на дистанцию боя всего в триста метров — но и на этой дистанции они вряд ли возьмут более десяти миллиметров брони. О чем поляки честно предупредили — потому Фролов и рассчитывал подпустить вражеские машины хоть немного поближе… Хотя для того, чтобы вести огонь по танкам накоротке, требуется недюжинная храбрость! И возможно, одна из причин промедления старшины заключалась в том, что неосознанно он все же надеялся растянуть те мгновения, пока еще можно хорониться за бруствером.
Однако гибель обреченного бойца, сумевшего дать отпор сильному пушечному панцеру, отрезвила старшину, подстегнула к действиям. Пробежав по окопу до места обвала, Сергей взгромоздил на уцелевшую часть бруствера громоздкое и тяжелое ружье (килограммов десять, не меньше!). Утопить сошки, покрепче упереть приклад в плечо — наверняка ведь отдача будет крепкой… Коробчатый магазин на четыре патрона уже воткнут в приемник снизу — осталось только передернуть рукоять затвора, досылая патрон в ствол.
Необычно громко лязгнул затвор — а старшина, словно забыв дышать, приник к ружью, тщательно целясь… «Единичка» еще кружится над окопом наверняка уже раздавленного бойца, расстояние до нее метров двести пятьдесят — и первый выстрел ПТР грохнул салютом в честь павшего храбреца! Тщательно целившийся Сергей мягко потянул спусковой крючок на выдохе — и не промахнулся: зеленый светлячок трассера рассыпался искрами на бортовой броне «единички»… И ничего. Танк продолжил крутящееся движение вокруг своей оси, разворачиваясь в сторону Фролова.
— Ах ты ж шалава!
Сергей лихорадочно передернул затвор, досылая новую пулю; он подловил панцер на развороте в свою сторону, и вновь попал в борт — теперь уже правый! И вновь впустую — хотя из места пробития вроде потянула тонкая струйка дыма, но танк уже завершил разворот, довернув лоб к бронебою…