— Ты знаешь об этом маге больше, чем хочешь показать! Ты… С ним уже встречался? А когда? И как?
Конан усмехнулся:
— Ох уж эти женщины! Никогда-то они не дадут ответить. Если б подождала, не пришлось бы задавать второй и третий вопросы. Так вот: не встречался.
— Но… Что же тогда получается — мы лезем в самое логово врага, без разведки, без подготовки, вдвоём. (Ну, втроём, если считать твоего коня! Который из нас сейчас, как мне кажется, самый умный!) И собираемся убить все восемьсот, или сколько их там осталось, тварей, что маг успел себе наколдовать?!
— Во-первых — уже не восемьсот. Потому что во время битвы с доблестным войском Мехмета Шестого часть тварей непременно должна была быть убита. Причём — так, чтоб уже не воскреснуть. Поскольку Мехмет Шестой, а значит, и его воины, знали про необходимость добивать тварей, отсекая головы. Во-вторых — не наколдовать.
Маг, насколько я знаю, не колдует. Он пользуется неким зельем. И зельем этим, по моим сведениям, он очень дорожит. Из чего я делаю вывод, что он или не умеет, или больше не может изготовить себе ещё такого зелья. И это зелье — действительно! — волшебное.
Именно оно, само, без заклинаний и ритуалов и прочей столь обычной для всей этой магической братии колдунов тряхомудии превращает людей — в тварей-ящеров. Так что, думаю, если разбить, сжечь или ещё каким-нибудь способом уничтожить сосуд с этим чёртовым зельем, никого больше наш маг в ящериц не превратит.
Ну и в-третьих — мы «лезем» вовсе не без разведки. Разведку уже провели. До нас и за нас. Правда, вот сказать, кто и когда, я не имею права — я обещал.
— Ух ты!.. Значит, был некто, кто уже всё про этого мага выяснил и при этом остался жив! И рассказал тебе! — это был не вопрос, а утверждение.
Конан фыркнул:
— Снова — поспешный вывод. И ещё более поспешное заявление.
— А тогда — как?! Откуда ты узнал?!.
— Хватит. Чш-ш, говорю. — Конан чуть сжал локтями разошедшуюся настолько, что она уже и забыла, что должна бояться, Резеду. — Тише! Мы уже должны подъезжать. Не думаю, что тут остались живые или стоят сторожа-дозорные, но мало ли… Так что старайся говорить поменьше. А лучше — просто молчать.
Негоже тревожить покой павших.
Конан оказался прав: на небольшой вытянутой прогалине-поляне лежали павшие.
Картина до дрожи напоминала ту, что Резеда всего каких-то пару часов назад видела во сне! Только тут море трупов не простиралось до горизонта, а занимало как бы пространство, где не было деревьев, по середине которого и проходила дорога.
Но уж на её бугристом и покрытом травой пространстве тела лежали везде.
Разумеется, больше всего было мертвецов в кольчугах и панцирях в форме солдат войска Мехмета Шестого. Но попадались и трупы лошадей, и даже растерзанные и обезглавленные тела тварей-ящериц. Конан стал оглядываться ещё внимательней и даже привставать на стременах. Резеда старалась дышать поменьше и даже зажимала ноздри пальчиками: воняло омерзительно! Конан никак не показывал, что запах чует. Резеда притихла и втянула голову в плечи: ей казалось, что так она словно бы станет меньше и незаметней для поджидающих там, в дальнем конце прогалины, за завалом из стволов, врагов.
Но когда Красавчик довёз их до этого самого дальнего конца, оказалось, что никто их не ждёт и не прячется ни в кустах подлеска, ни за брёвнами. Конан буркнул:
— Надо же. Этот не то маг, не то — монстр или очень глуп и самоуверен, или…
— Ну, договаривай — что — «или»?!
— Неважно. — Конан не стал объяснять, но Резеда и сама догадалась, что он имеет в виду: маг, похоже, что-то коварное задумал и просто заманивает их, играя, словно кошка с мышкой! — Ну-ка, слезай.
Опущенная наземь могучей рукой, женщина, нервно и опасливо оглядываясь, крепко прижалась спиной к мощному брюху коня у седла, словно оно, это брюхо — неколебимый утёс в штормящем океане и её последняя надежда! Однако киммериец, спустившийся с другой стороны, уже привязывал повод к какому-то сучку. Но вот он и обошёл Красавчика и на долю секунды прижал Резеду к своей широкой груди — теперь уже приобняв как положено — за спину и талию. Затем мягко и осторожно поднял её головку к своему лицу огромной ладонью, в которой это лицо свободно уместилось бы:
— Послушай меня. Я понимаю, то, что нам придётся сделать — противно и страшно. Но — надо! Выяснить. Поэтому смотри: слева от дороги — твоя зона. Справа и на самой дороге — моя. Иди и тщательно пересчитывай всех убитых тварей! Только тварей.