Из путаных объяснений коммивояжёра мадам Синегреева мало что поняла, ухватив из его речи самое главное, то, что он готов предоставить им купон со скидкой на покупку мечты любой домохозяйки. Кстати, на крайний случай, Зингер можно продать на десять процентов дешевле, а разницу себе в корсет положить! Так думала мадам Синегреева, загоревшись идей покупки машинки и забыв, собственно, ради чего этот купон ей собираются вручить.
— Давайте купон. Ели-за-ве-та! — нараспев крикнула дочь мадам, с любопытством вертя в руках письмо.
Махоркин удовлетворённо улыбнулся, он всё правильно рассчитал. Обычного курьера приняли бы, выслушали, взяли письмо, прочитали, а что станет дальше с этим письмом и пожеланием в нём — неизвестно. Он изучил досье на эту семью, так что, понимал, с кем имеет дело, потому, собственно, ему и поручили эту задачу, вкратце проинформировав о содержание письма, дабы действие имело результат, причем, сугубо положительный.
На крик матери из соседней комнаты выглянула привлекательная молодая девушка.
— Лизонька⁈ Тебе письмо пришло из военного министерства, читай быстрее, если стоящее, то нам скидку дадут на покупку швейной машинки. Вот отец-то обрадуется.
— А почему из военного министерства и при чём тут я? — удивилась Лиза, обратившись к Махоркину.
— Не знаю, барышня. Я всего лишь курьер и коммивояжёр. Вы прочитайте и всё узнаете.
Елизавета нерешительно глянула на мать, взяла в руки конверт и вскрыла его ножницами. Достав письмо, она внимательно прочитала его, и растерявшись, отдала матери. Жадно схватив листок, мадам Синегреева быстро пробежала его глазами, и у неё поползли вверх брови от несказанного удивления.
— Это чегой-то? Барон Дегтярёв попал в госпиталь, в результате нападения на военно-полевой лагерь, и находится там на излечении. А мы-то тут при чём? И чего Лизка туда попрётся? С какой это радости? Она ему не жена, и не невеста, и вообще, нам за благотворительность ни денег не заплатят, ни льгот никаких не прибавят. Не согласные мы!
— Гм, насколько меня проинформировали, барон Дегтярёв встречался с вашей дочерью, о чём упомянул в анкете при поступлении в военно-полевой лагерь, а военное ведомство рассылает всем уведомления о тех, кто пострадал в результате данного теракта. Это общепринятая практика, поэтому вы вольны посетить его или нет, если он вам никто.
— Так Лиза ему даже не невеста! И встречались они всего пару раз, и всё, и вообще, мы никому ничего не должны! — раскипятилась мадам Синегреева.
— Оу, простите, я этого не знал. Дело в том, что барон Дегтярёв сирота, поэтому данное уведомление пришло только к вам, прошу простить меня, это чистая формальность. Вы ведь понимаете, что военное министерство не может игнорировать приказ императора и должно выполнить всё в точности, вот оно и разослало письма всем, кто хоть как-то имеет отношение к пострадавшим. Работа прежде всего!
Мадам Синегреева поджала губы, а Лиза готова была расплакаться и пребывала в лёгком шоке. Махоркин понял, что несколько переоценил эту семью, и толку в таком деле ждать напрасно, но в данном случае он сделал всё, что мог, или почти всё.
— Хорошо, раз вы не хотите его посетить, то прошу расписаться в получении сего письма и сделать на нём отметку вашей рукой, что не имеете к нему никакого отношения. Это для отчётности, ну и купон на двадцатипроцентную скидку на покупку швейной машины, что субсидирует военное министерство, я вам больше не предлагаю.
— Двадцать процентов, это сколько?
— Гм, — Махоркин сделал вид, что пересчитывает в уме сумму, хотя он знал её наизусть, — та модель, что я вам предлагаю со скидкой в целых двадцать процентов! — тут Махоркин сделал многозначительную паузу, заманчиво смотря на мадам, и, убедившись, что глупая рыбка заглотила крючок наживы достаточно глубоко, продолжил, — является модернизированной моделью с редуктором из настоящей тевтонской латуни, её выступающие части хромированы отборным хромом, добываемым в заморских колониях Тевтонской Восточной Африки. Она стоит ровно триста злотых, а скидка будет целых шестьдесят злотых, мадам. Представляете! То есть, вам покупка обойдётся ровно в двести сорок злотых, и если у вас нет такой суммы, то вы можете её купить в рассрочку на год, заплатив единовременно сто злотых, а оставшиеся сто сорок злотых станете выплачивать каждый месяц по двенадцать злотых.
Мадам Синегреева быстро пересчитала всю сумму в уме и тут же возмутилась.
— Но позвольте! Вы берёте сверху за каждый месяц ещё целых тридцать четыре гроша!
— Мадам, но так это же рассрочка, и данные тридцать четыре гроша, как вы справедливо заметили, являются небольшой компенсацией. И не забывайте, что вы получаете в самом начале аж двадцать процентов скидки. Поверьте, это очень много!
— Я знаю, — отрезала мадам Синегреева, — и что мы должны сделать, чтобы её получить?
— Отправить свою дочь посетить барона Дегтярёва в госпитале.
— Я сама могу сходить.
— Вам или вашему мужу там делать нечего, и вас не пропустят. Поддержать юного героя может только ваша дочь, и то недолго, и на расстоянии. Достаточно того, что она просто придёт и постоит под окнами здания. Это нетрудно, и не будет стоить вам ни гроша.
— Как же, как же, — не сдавалась мадам, — а стоимость проезда?
Венедикт Махоркин очень часто сталкивался с людьми скупыми, а иногда и просто жадными, но сейчас он просто выпучил глаза, удивляясь такой запредельной скаредности, и не сразу нашёлся, что ответить.
— Гм, и сколько, вы думаете, стоит проезд? Я могу вам вручить один злотый, от лица военного министерства, если вы мне напишите расписку и, прошу вас не забывать, что барон показал себя с самой лучшей стороны, и долг каждого гражданина помочь своим защитникам!
— Мы его туда не посылали, и он не нас защищал! Вообще, не понимаю, зачем нам нужна армия, они столько денег берут, ужас просто! И Лиза с ним встретилась пару раз, и всё, и речь о женитьбе не шла. И вообще, если Лизе ехать, то не на простом извозчике, а на машине, чтобы соответствовать, а то, как она появится там на обычном извозчике, да её ещё и не пустят. Зачем тогда ехать? А вот на машине если ехать, то стоит такая поездка не злотый, а целых два, да ещё за обратную дорогу нужно заплатить, а если передать передачу, то на какие деньги её покупать?
Венедикт молча пожал плечами, давать больше одного злотого жадной мадам он не собирался. Такого поручения ему не давали, а спорить с жадной женщиной не только бесполезно, но и смешно, а выставлять себя в смешном свете он не собирался.
— Увы, мадам, тогда я пожелаю вам всего хорошего, и прошу оставить мне расписку о данном письме. Да, вы всегда можете рассчитывать на скидку, в будущем, в нашем замечательном магазине «Зингер», что на Литейном проспекте, 52.
Махоркин водрузил на голову свой котелок, поправил большим пальцем правой руки пышные чёрные усы и собирался уже окончательно откланяться, когда в разговор резко вмешалась Лиза, до этого молчавшая, и то и дело переводившая взгляд то на него, то на мать.
— Мама, барон Дегтярёв страдает, он ранен, я должна поехать и навестить его!
— У тебя есть деньги, милочка?
— Нет, но мне хватит и одного злотого, чтобы съездить туда и обратно.
— Нечего тебе там тогда делать! Выздоровеет, явится.
— Но, мама, он же барон и…
— И что? Много тут таких баронов ходит по Павлограду, а твой отец богатый.
— Мама, Дегтярёв тоже богат, он водил меня в кафе и…
— И занимал деньги у других, чтобы пустить пыль в глаза молоденькой девице, меня даже не пригласил вместе с тобой, пожадничал на мать своей будущей невесты. Я уже тогда поняла, что он за человек!
— Мама, но он же всех нас спас от гибели! — не выдержала Лиза и предъявила матери свой последний аргумент.
Мадам хотела в пылу спора что-то сказать в ответ и заткнуть рот глупой дочери, что пререкалась с ней на глазах у курьера, но тут она вспомнила тот день, осеклась, изменилась в лице и, резко повернувшись, вышла, бросив уже через плечо.