– Это надо у самого Семы спрашивать… Кто его знает, что он там себе думает, да передумывает… – недовольно пропела Полина.
– Ты, да не знаешь? – внимательно посмотрел на нее Ермолай.
– А почему я должна знать? – сделала вид, что удивилась Полина.
– Ты ж его правая рука!
– Это я в работе его правая рука. И левая. И обе ноги. А так же все то, что есть только у мужчин. – с женским самодовольством произнесла Полина. – А продавать или не продавать, тут он меня не спрашивает!
Взгляд главного механика излучал мировую тоску.
Первую исходящую паром тарелку Полина своими полными руками подала Профессору, затем гостю – Бебуту, а уж затем – Жене Ожерельеву.
Суп был особым местным блюдом. Он варился из говядины с клецками, слегка обжаренным луком и помидорами. За пять минут до готовности в суп клали лавровый лист и черный перец горошком. Уже после снятия с огня в кастрюлю бросали мелко нарезанный чеснок. Потом суп еще настаивался под закрытой крышкой минут пятнадцать.
Ермолай Николаевич вылил в рот ложку с пряным бульоном, ощутил знакомый с детства вкус и одобрительно кивнул.
Главный механик посмотрел на Ермолая, и его невеселое лицо приняло совсем уж страдальческое выражение.
– А еще говорят, будто это Сема машину с юристами «Агротреста» сжег… – обвел взглядом присутствующих за столом Ермолай. – Неужели он?
– Сема все может. – голосом воспитательницы детского сада сказала Полина, опускаясь на стул.
– Я слышал, она сама сгорела. От электричества. – мрачно заметил Ожерельев.
– Да? – посмотрел на него Бебут.
– Говорят… – обратив свое внимание к супу, промямлил Женя.
Бебут прожевал сочный кусочек мяса, влил в рот очередную ложку горячего бульона, пахнущего счастливой домашней жизнью, и посмотрел на открывающийся перед ним вид. Внизу, за рекой убегали к горизонту сизые волны тайги и висели над ними тяжелые гипсовые клубы облаков.
За таким обедом, с такими соседями по столу можно было сидеть долго, хоть до полной темноты, да и после. Покидать гнездо Профессора Ненарокова не хотелось. Но, как напоминание о суете Большого мира снизу долетел мягкий бронзовый звук:
Бибам – бра-а-амс! Бибам – бра-а-амс!
Это били стоящие в зале старые напольные часы.
Бебут помнил их вкрадчивый звон столько же, сколько себя.
Давно, в то время, когда спинки стульев были с ним одного роста, он очень хотел узнать, кто же издает этот волшебный звук. И, улучив момент, протиснулся между стеной и задней частью часового футляра. На задней стороне часов он обнаружил запертую на металлический крючок деревянную дверцу. С замиранием сердца он приподнял черный крючок и открыл ее. Внутри между зубчатыми колесиками и блестящими рычажками он увидел маленького, похожего на сказочного гнома железного человечка. В руке гном держал большой по сравнению с ним самим, но очень маленький для нормальных размеров, молоточек. Рядом с человечком находился блестящий, размером с яблоко пузатый колокол. Немного подождав, он увидел, как гномик ударяет своим молоточком по колоколу, и услышал бархатный долго не затихающий звук.
С тех пор, при бое Ненароковских часов, Ермолай сразу вспоминал о пунктуальном человечке. Он много лет собирался открыть деревянную дверцу и спросить его: «Ну, как ты тут? Не скучаешь?» Но почему-то за много лет так этого и не сделал.
За таким обедом, с такими соседями по столу можно было сидеть долго, хоть до полной темноты, да и после. Но кое-что Ермолаю еще предстояло сделать. Через десять минут майор стукнул ложкой о дно пустой тарелки и поднялся.
– С сожалением вынужден вас покинуть! – сказал он. – Сегодня еще кое-какие дела надо закончить!
– Так ты ночевать-то придешь? – вздернул брови над синими глазами Григорий Романович.
– Приду.
– Ты не старайся очень! Всех дел не переделаешь! – напутствовал его Профессор.
– А ты, вообще-то, сколько у нас побудешь? – грустно осведомился Евгений.
– Пока побуду. – неопределенно ответил майор.
Он махнул рукой, повернулся и вошел в комнатку-кабинет. После освещенной солнцем веранды она показалась ему совсем темной. Здесь его догнала Полина.
– Ну, куда ты побежал? – сверкнула она в сумеречном воздухе кабинета зелеными глазами. – Чего это ты у Романа Григорьевича ночевать собрался? Мой дом тебя уже не устраивает?
– Это я так, на всякий случай. Вдруг ты не пустишь. – сказал он.
– И надо бы тебя не пускать… Да, уж ладно! Такая я добрая! Приходи! Буду ждать! – стрельнула глазами женщина.
– Приду. – пообещал майор. – Но, возможно, поздно. – уточнил он.
4. Что может быть лучше «Сибирских продуктов»?
Кормиловский маслосырзавод находился недалеко.
Метрах в двухстах от дома Профессора Ненарокова. На улице, идущей над обрывом.
Это было двухэтажное краснокирпичное здание, построенное в русском стиле – терем, только каменный. Его ввел в России император Александр Третий Миротворец, тот самый, который начал прокладывать великий транссибирский железнодорожный путь.
Но Бебут пошел не туда.
Майор направился в представительство «Агротреста». Оно находилось еще ближе. Здесь же, на центральной площади, только с другого края.
Бебут неторопливо пересек площадь. Асфальт, был светлый, как будто полинявший на солнце.
От окружающих площадь с трех сторон зданий струилось тепло. А с четвертой стороны, со стороны обрыва, из бескрайней, уходящей к горизонту тайги налетал прохладный, полный диких запахов ветерок. Неуют нес он с собой. Наэлектризованные молекулы кислорода, заряженные где-то за северным Полярным кругом гигантскими разрядами Северного сияния.
Кормиловское представительство «Агротреста» помещалось в старом, но крепком двухэтажном доме. Первый этаж сложен из кирпича, а второй – из толстых бревен вечной сибирской лиственницы, которая от времени не ветшает, а, наоборот, становится крепкой, как сталь. В позапрошлом веке, наверное, принадлежал он какому-нибудь солидному кормиловскому купцу. Не только купец, память о его делах исчезла из памяти. А лиственница лежит, как ни в чем не бывало.
К новой двери, покрытой вишневым шпоном, вели несколько ступенек с деревянными перилами. Вход сверху прикрывал навес с резьбой, явно сделанной недавно.
Как отметил Бебут, все окна в доме, были плотно закрыты изнутри жалюзями.
Майор поднялся по чистым плашкам ступеней и нажал черную кнопку звонка. Он услышал, как внутри мелодично заплясали звуки.
В доме родилось какое-то шевеление, но дверь не открылась. Его, видимо, рассматривали через стеклянный глазок.
Бебут подождал и снова нажал кнопку.
Давая возможность рассмотреть себя осторожничающим хозяевам, повернул голову вправо, влево.
По ту сторону вишневой двери его продолжали изучать.
Майор сделал шаг назад и развел руки в стороны. Дескать, да нет у меня в руках ни гранаты, ни автомата.
Наконец, дверь открылась. Сначала на ладонь, затем, во всю ширину.
За ней стояли двое молодых парней в кожаных безрукавках.
– Кто нужен? – спросил один из них.
– Дудник Виктор Михайлович. – ответил Бебут.
– Он вас приглашал?
– Нет. Но скажите ему, что пришел Бебут. Он примет.
– Подождите. – кивнул переговорщик, шагнул вглубь помещения и Бебут услышал, как он тихо говорит кому-то:
– Коля, скажи Дуднику, к нему какой-то Бебут.
Прошло еще с минуту.
– Проходите. – сказал оставшийся сторож и отступил в сторону.
Майор вошел и оказался в большой полупустой комнате. По стенам стояли стулья. А в середине уходила на второй этаж широкая лестница с покрытыми лаком сосновыми перилами. Сопровождаемый охранником, майор поднялся на второй этаж, миновал коридор и вошел в высокую дверь с застекленным переплетом.