Едим с Егором булки, запивая их ягодным компотом. Смотрим, как муравьи тащат травинки в свой муравейник. Я рассказываю Егору сказки, как про муравьев. Все вспомнила, и как муравейка ножку сломал, когда маму не послушался и утром вышел слишком рано. Как муравей дорогу домой искал. Дом. У всех есть дом. И у нас будет. Не съемная квартира, а свой домик. Где будет тепло и уютно.
— Как у бабушки? — Спрашивает Егор, имея в виду Ульяну.
— Такой теремок вряд ли мы сможем построить.
— У нее красивый дом. Как в сказке.
— Мне тоже нравится.
Телефон вибрирует в кармане. Звонит Антон.
— Лера! Ты где? — Голос срывается чуть не до крика.
— Мы с речки идем. С Егором гуляли.
— Хорошо. — Он выдыхает. — Дом горит.
Дом. Вещи. Там было все. Документы, деньги. Вся моя жизнь. Мы с Егором бежим. Дым стоит столбом. Столпились люди. Олег на костылях. Весь в сажи. Соседка из квартиры напротив в одном халате и тапочках. Пожарные расчеты заливают огонь. Но его слишком много. Дом горит, как спичка. От него так и исходит жар. Антон находит меня в этой толпе. Прижимает к себе. Треск. Проваливается крыша. Жуткое зрелище. Кто-то в толпе говорит, что в таких домах надо ставить пожарные сигнализации и дымоуловители. А смысл? Когда дом загорелся за считанные минуты. Люди едва успели выбежать, кто в чем был. Дом деревянный, старый. Жаркое сухое лето. А дымоуловители денег стоят. При тех зарплатах, что у нас в городе это слишком дорого. У нас в городе. Леснов стал моим городом. Глупо это отрицать. Я уже думаю о нем только в этом ключе.
Пожар — это страшное зрелище. Это трагедия, даже когда нет жертв. Пожарные не могут справиться с огнем. Только не дают ему распространится на соседние дома. Порывы ветра играют языками пламени. Только разжигая его больше и больше. Треск, копать.
— Там было все. — В глазах слезы. — А теперь ничего нет.
— Как ничего? А мы? — Антон хмыкает. — Это мне плакать надо. Я с квартирой никому не нужен был. А без квартиры тем более.
Нервное напряжение спадает. Страх проходит. Смеемся. Это нервное. Смех лучше, чем слезы. На нас косятся. Но плевать. На все плевать.
— Я опять без работ и жилья.
— Я тоже. Да мы с тобой похожи. — Смеется Антон. — Пойдем искать приют. Не под кустом же ночевать? Нет, я могу и под кустом. Мне не привыкать. Как-то перепил в какую-то канаву свалился. Проснулся — весь мокрый, грязный. Жуть одним словом. Как не захлебнулся только. Вот что называется нелепая смерть. Утонуть в лужи.
— Антон — это не смешно.
— Я тогда не смеялся. Совсем не смеялся. Потом чихал и носом хлюпал.
— Заканчивай с такими приключениями.
— Я подумаю над твоим предложением.
— Куда мы идем?
— К тете кошки просится на ночлег. А там подумаем, что дальше делать будем. Я вам сейчас такой теремок покажу. Вы такой только в сказке видели.
— Самый красивый дом только у Ульяны. Мы только сегодня об этом говорили с Егором.
— Да. — Согласился Егор.
— Тут даже возражать нечего. — Антон срывает по дороге ромашки, травинки. — Ее только уговорить нужно. Тетя кошка вредная порой бывает. Мы к ней сейчас с цветочками придем, жалостливые мордочки сделаем, авось прокатит. И ее сердце сжалится над тремя бродягами.
— А если нет?
— К маме не поведу. Она нас точно с лестницы спустит. Не понимает она вольной бродячей души. — Антон веселится, а видно как мозги работают. Специально что ли меня отвлекает? Когда мы дошли до дома Ульяны, у него уже был целый веник в руках. Чарли уже был около калитки. Значит дома. Хотя это не удивительно. Ульяна редко во второй половине дня куда-то уходила. Обычно она предпочитала делать все дела до обеда.
— Чего нужно? Раз с веником пришел, значит чего-то просить будешь. — Строго спросила она.
— Нужно. Я даже мордочку просящую сделаю. Тетя кошка пусти переночевать в свой дом. Нам жить негде. Хоть на улице и не мороз, но не под забором же спать. — Просяще сказал он. — Вот, я даже веник принес.
— Егор иди этот веник козам отдай. Они точно обрадуются. — Ульяна отдала цветы Егору. Он тут же побежал к загону, в котором выгуливались днем козы.
— Вот опять я не угодил.
— Я же тебе не коза. — Хмыкнула она. — Ты на этого охламона внимания не обращай. Ему когда чего-то от меня надо, все время тащит что-то несуразное.
— Правильно, как мне сказали, что тебе веники нравятся, так и ношу. — Антон обнял меня за плечи и наклонился к уху. — Мне семь лет было, когда машинку у нее попрошайничал швейную покрутить. Красивая такая машинка была. С ручкой. Она отказывалась. В итоге категоричное такое нет.