Из этого следует, что Макао был важным пунктом на пути следования «корабля серебра и шелка», как называли судно, совершавшее рейс из Малакки в Японию и обратно туда везли шелк, оттуда — серебро.
Когда Камоэнс высадился в Макао, португальцы жили здесь на берегу бухты. Со временем, лет через двадцать, тут возведут форты и бастионы, вырастет большой город, тогда же приходилось ютиться в жалких хижинах, рядом располагались склады с товарами.
Поэт, склонный к уединению, предпочел поселиться в гроте на вершине горы, севернее бухты. Легенда, рисующая жизнь Камоэнса в этом гроте, слишком красива, чтобы от нее отказаться. Это место и сегодня — одно из достопримечательностей Макао. Впрочем, топография места, теперь называемого Гротом Камоэнса, соответствует описанному самим поэтом в сонете, здесь сочиненном. Речь идет о скалах, почти перпендикулярно возвышающихся над землей, близко друг от друга, и поддерживающих третью скалу, как бы служащую крышей. С этого возвышенного места вдали была хорошо видна китайская деревушка, а дальше, в море, среди волн бухты Чжуцзянкоу, на противоположной стороне которой расположен Кантон, отчетливо просматривались два небольших острова Тайпа и Колоан.
В этом гроте, как гласит легенда, в одиночестве и в полной отрешенности от мирских забот Камоэнс продолжал плодотворно трудиться над своей поэмой. Возможно, здесь он пережил счастливые минуты творческого горения и душевного покоя, всегда недостававшего ему. Таким и изобразил Камоэнса на своей картине художник прошлого века Франсишку Метраш: в гроте, у подножия скал, поэт с пером в руке трудится над поэмой.
Тем временем истек срок контракта. Камоэнс наконец был свободен. Но, чтобы выбраться из захолустного Макао, надо было дождаться из Японии «корабля серебра и шелка», с которым он мог вернуться в Малакку, а оттуда в Гоа.
Пока Камоэнс коротал дни в гроте, в поселке о нем начали распространять небылицы. Поселенцы, люди грубые и ограниченные, все помыслы которых были сосредоточены на презренном металле, нетерпимо отнеслись к человеку, который, презирая их общество, не захотел жить среди них.
Враждебно настроенные, они стремились как инородное тело вытолкнуть из своей среды ставшего ненавистным им гордого пришельца. Поэта оклеветали. Губернатор не счел необходимым вникать в дело, просто приказал взять поэта под стражу и отправить в Гоа.
Из бухты Макао очередной «корабль серебра и шелка» вышел сразу же по окончании сентябрьских штормов. В качестве арестанта на борту его находился опальный Камоэнс.
Через месяц плавания, недалеко от дельты Меконга, корабль попал в жестокий шторм. Спасаясь от разъяренной стихии, судно попыталось укрыться в устье реки, но затонуло. Камоэнсу удалось доплыть до берега и спастись. Случай этот обернулся красивой легендой. Будто поэт плыл, одной рукой рассекая волны, а другой держал, подняв над головой, рукопись своей знаменитой поэмы. Возможно, легенда эта родилась из слов самого поэта, рассказавшего в «Лузиадах» о «певце Португалии, который будет искать на берегах Меконга со своими стихами приюта, весь измоченный пенящимися волнами». Легенда эта, в свою очередь, вдохновила многих поэтов и художников. И, пожалуй, чаще всего Камоэнса изображали в стихах и на картинах в момент спасения, на берегу с рукописью в руках.
Так, в известном стихотворении швейцарского классика К.-Ф. Мейера на вопрос о том, правда ли, что Камоэнс плыл, «подняв высоко над волнами вашу шуйцу и держа в ней ваши песни», поэт отвечает
Из живописных работ на эту тему наиболее известна картина бельгийского художника Э. Слингенейера — «Камоэнс после кораблекрушения».