Кровная связь

Грег Айлс Кровная связь

Посвящается женщинам, которые глубокой ночью вдруг понимают, что в их жизни что-то не так, причем уже давно. Они лучше всех осознают правоту Фолкнера, который сказал: «Нет такого понятия, как было, есть только сейчас. Если бы было существовало, в мире не было бы горестей и печали». Вы не одиноки.

Память – хранитель природы вещей.

Цицерон

Зло порождает таинство,

Боль порождает знание.

Эразм

Глава первая

С чего начинается убийство?

С нажатия на курок? С появления мотива? Или все-таки оно начинается намного раньше, когда на долю ребенка выпадает больше ненависти, чем любви, отчего его жизнь и он сам меняются необратимо?

Впрочем, быть может, это ничего не значит.

А возможно, только это и имеет значение.

Мы судим и наказываем, исходя из фактов, но факты не являются истиной. Факты похожи на скелет, который кто-то откопал спустя много лет после захоронения. Истина гибка и подвижна. Истина жива. Для того чтобы познать истину, требуется понимание, это самое трудное умение, доступное человеку. Для этого требуется увидеть все вместе, воедино, до и после, как это свойственно одному Господу.

До и после…

Именно поэтому мы начинаем с середины, с телефонного звонка, разорвавшего тишину полутемной спальни на берегу озера Понтшартрен в Новом Орлеане, штат Луизиана. На кровати лежит женщина, рот у нее некрасиво приоткрылся во сне. Кажется, она не слышит надрывающегося телефона. Но внезапно резкий звонок проникает в ее затуманенное сознание, подобно тому, как подушечки дефибриллятора встряхивают пребывающего в коме пациента. Рука женщины выныривает из-под одеяла, пытаясь нащупать телефон и не находя его. Она тяжело вздыхает и приподнимается на локте. Негромко выругавшись, она поднимает трубку с ночного столика.

Эта женщина я.

– Доктор Ферри слушает, – с трудом выдавливаю из себя я.

– Ты что, спишь? – В трубке звучит мужской голос, полный сдерживаемого гнева.

– Нет.

Я оправдываюсь автоматически, но во рту у меня сухо, как в пустыне. Я смотрю на будильник. Он показывает двадцать минут девятого. Вечера. Я проспала девять часов. Впервые за много дней мне удалось нормально выспаться.

– У нас свеженький труп.

Я с трудом соображаю, мой мозг еще не очнулся от сна.

– Что?

– Я звоню уже четвертый раз за последние полчаса, Кэт.

Голос пробуждает во мне лавину гнева, желания и чувство вины. Он принадлежит детективу, с которым я сплю последние восемнадцать месяцев. Шон Риган. Проницательный, обворожительный и потрясающий мужчина, обладатель жены и троих детей.

– Повтори, что ты сказал, – прошу я, готовая откусить Шону башку, если он предложит встретиться где-нибудь.

– Я говорю, у нас свеженький труп.

Я тру глаза, пытаясь сориентироваться в темноте. Начало августа, и сквозь мои занавески просачиваются пурпурные отблески заката. Господи, до чего же паршиво во рту!

– Где?

– В округе Гарден-Дистрикт. Владелец типографской фирмы. Мужчина, белый.

– Укусы?

– Хуже, чем у остальных.

– Сколько ему было?

– Шестьдесят девять.

– Господи Иисусе! Это… – Я уже слезаю с кровати. – Но это вообще не имеет никакого смысла!

– Согласен. Никакого.

– Сексуальные маньяки убивают женщин, Шон. Или детей. Но не пожилых мужчин.

– Мы уже говорили об этом. Сколько времени тебе понадобится, чтобы добраться сюда? У меня над душой стоит Пиацца, да и шеф может появиться в любую минуту.

Я беру со стула джинсы, в которых ходила вчера, и натягиваю их поверх трусиков. Фирменных, под названием «Секрет победы», любимых трусиков Шона, но сегодня вечером ему не удастся на них полюбоваться. И не удастся еще долгое время. А может, он больше не увидит их вообще никогда.

– У жертвы обнаружены какие-нибудь гомосексуальные наклонности? Может, он вызывал мужчин-проституток или что-нибудь в этом роде?

– Ни малейшей зацепки, – отвечает Шон. – Выглядит таким же чистым, как и остальные.

– Если у него дома есть компьютер, конфискуйте его. Он мог…

– Я знаю, что делать, Кэт.

– Хорошо, но…

– Кэт… – Одно-единственное слово, но за ним скрывается так много. – Ты пила сегодня?

По спине у меня прокатывается тяжелая волна жара. Я не притрагивалась к спиртному почти сорок восемь часов, но не собираюсь доставлять Шону удовольствие, отвечая на его вопросы.

– Как зовут убитого?

– Артур ЛеЖандр. – Он понижает голос: – Милая, ты пила сегодня?

У меня в крови уже проснулось желание: кажется, будто маленькие мелкие зубы вгрызаются изнутри в стенки сосудов. Мне позарез нужен обезболивающий ожог, который может дать глоток «Серого гуся». Вот только мне нельзя больше пить. Я принимаю валиум, чтобы ослабить физические симптомы абстиненции, но на самом деле ничто не способно заменить алкоголь, который долгие годы не позволял мне развалиться на куски.

Я перекладываю трубку на другое плечо и достаю шелковую блузку из платяного шкафа.

– Где обнаружены укусы?

– На груди, сосках, лице и пенисе.

Я замираю.

– На лице? Глубокие?

– Думаю, достаточно глубокие для того, чтобы ты сделала оттиски.

Возбуждение притупляет острые углы моего неугасимого желания.

– Выезжаю.

– Ты принимала лекарство?

Шон знает меня слишком хорошо. Больше никто во всем Новом Орлеане даже не подозревает, что я вообще что-нибудь принимаю. «Лексапро» – от депрессии, «Депакот» – против импульсивного поведения. Я перестала принимать оба препарата три дня назад, но не собираюсь обсуждать с Шоном такие подробности.

– Перестать трястись надо мной. ФБР уже там?

– Здесь добрая половина оперативной группы, и они хотят знать, что ты думаешь об этих укусах. Тут кто-то из Бюро фотографирует их, но ультрафиолетовое оборудование есть только у тебя… А когда речь заходит о зубах, то мы полагаемся только на тебя, парень.

Шон, намеренно ошибаясь относительно моего пола, разговаривает, как настоящий полицейский, и я понимаю, что его слышат чужие уши.

– Какой адрес?

– Двадцать семь, двадцать семь, Притания.

– По такому адресу обязательно должна быть охранная сигнализация.

– Отключена.

– Совсем как в первом случае. С Морландом.

Это первая жертва, найденная месяц назад, армейский полковник в отставке, по уши увешанный наградами за Вьетнам.

– Точно. – Шон понижает голос до шепота: – Тащи сюда свою очаровательную задницу, и побыстрее. Хорошо?

Сегодня от его ирландских заигрываний меня тошнит. Так и хочется врезать ему.

– И никаких «я люблю тебя»? – игриво спрашиваю я.

Ответ едва слышен:

– Ты же знаешь, что я не один.

Как всегда.

– Еще бы. Увидимся через пятнадцать минут.

На город быстро опускается ночь, пока я еду в своем «ауди» от моего дома на озере Понтшартрен в район Гарден-Дистрикт, Парковый квартал, благоуханное сердце Нового Орлеана. Я провожу целых две минуты в ванной, пытаясь придать себе презентабельный вид, но лицо у меня все равно припухло ото сна. Мне позарез нужен кофеин. Через пять минут я окажусь в окружении полицейских, агентов ФБР, судебно-медицинских экспертов, начальника отдела по расследованию убийств во время разбойного нападения и, вероятно, самого шефа полиции Нового Орлеана. Я, собственно, привыкла к такому вниманию, но вот семь дней назад – как раз тогда, когда этот урод нанес последний по счету удар, – у меня возникли проблемы на месте преступления. Ничего особенного. Заурядное острое тревожное состояние с реакцией паники, как заявил медицинский эксперт, приводивший меня в чувство. Но приступы паники отнюдь не вселяют уверенность в суровых мужчин и женщин, работающих над раскрытием серийных убийств. Последнее, что им в этом случае нужно, – эксперт-консультант, которая не в состоянии держать себя в руках.

А тут еще о проявленной мною маленькой слабости поползли слухи. Об этом мне рассказал Шон. Никто не хотел в это верить. С чего бы это женщина, которую некоторые детективы из отдела по расследованию убийств называют Снежной королевой, вдруг расклеилась на месте не слишком омерзительного убийства? Мне бы самой хотелось это знать. У меня, конечно, есть на этот счет одна теория, но анализировать собственное психическое состояние – занятие крайне неблагодарное. Что касается прозвища, то никакая я не Снежная королева, но в мире охраны правопорядка, в котором доминируют агрессивные мачо, ради собственной безопасности мне не остается ничего иного, кроме как играть эту роль. Во всяком случае, до сих пор только благодаря ей мне удавалось уберечься от мужских домогательств и спасти себя от собственных неконтролируемых порывов. Хотя Шон являет собой живой пример несостоятельности подобной стратегии.