Афанасий потянул черта за цепочку, намереваясь перебраться к группе коллег, когда услышал знакомый голос:
— Ваше благородие, Афанасий Васильевич!
Афанасий обернулся. К нему спешил Резников, подчиненный колдун-канцелярист. А позади колдуна виднелся черт.
Резников был старше Афанасия и служил дольше. Когда Афанасий только поступил в Канцелярию подьячим, то ходил в помощниках у Резникова. И, глядишь ты, теперь его начальник. Но уже немолодой колдун не обижался, работал честно, был человеком ответственным и исполнительным. И недавно даже раскрыл серьезное дело.
Подойдя к Афанасию, он поздоровался, а черт его склонился почти к самому полу.
— Вы только посмотрите, господин старший колдун, — рассмеялся Резников, — всего две недели он у вас пробыл, а как прочно к вам прикипел.
— Это хороший черт, — ответил Афанасий, приветствуя подчиненного кивком головы, — при должном обучении хорошо послужит. Вы уж постарайтесь, господин Резников.
— А как же, — лицо Резникова приобрело хитрое выражение, — я сразу приметил, что он к вам неровно дышит. И допросил со всем тщанием. Узнал, государь мой, некоторые ваши секретики, и теперь всенепременно буду пользовать.
— Пользуйте на здоровье, — разрешил Афанасий, — мне не жалко.
Мимо снова прошествовал слуга с бокалами, и Резников схватил один.
— Да неужто! — воскликнул он. — Как же их сиятельство расстарались! Не пожалели денег. Это же шампанское господина маркиза де Шетарди! Щедрый нынче у нас начальник.
И Резников принялся смаковать противное вино:
— Изысканный вкус… — восторженно прошептал он.
Афанасий посмотрел на него с сомнением. Резников был дворянином из незначительного разорившегося рода, на восемь братьев — один крепостной. Но всё туда же: вкусы у него и манеры.
Афанасий еще раз попробовал шампанское, в носу защипало. Он закусил новомодной ветчиной. И вышло не так уж и плохо.
— А как вам ель? — решил он поддержать светскую беседу. — Виданное ли дело, обрядили дерево, как девицу, каменьями.
— Да вы что, Афанасий Васильевич, побойтесь Бога, — в глазах Резникова заплескался суеверный страх, — как можно… сам батюшка наш Петр Алексеевич повелел еловыми ветвями дом украшать. А целая ель… да разве только во дворце такую роскошь и увидишь.
— Вот те раз… — изобразил удивление Афанасий. — А у меня аккурат под окном на такой роскоши вороны гнездо свили, вот же свезло-то…
— Ой… да вы скажете тоже, вороны… — забормотал Резников, бочком отодвигаясь от начальника.
Музыка смолкла, и на возвышение в дальней части залы вышел новоиспеченный глава Тайной розыскных дел Канцелярии граф Шувалов. Гости подвинулись ближе.
Поприветствовав собравшихся, его сиятельство объявил танцы.
Гости вслед за хозяином дома выстроились в длинную колонну. Рядом с графом немедленно оказалась в прямом смысле блистательная дама, вполне способная посоперничать даже с елкой. Под торжественную заунывную музыку танцоры начали степенно раскланиваться друг с другом.
— Это польский танец, — тихонько пояснил Резников, — придется выходить. В нем должны принять участие все приглашенные.
— А черта я им куда дену? — негромко, но возмущенно вопросил Афанасий. — С собой потащу, пусть тоже раскланивается? В присутственном месте нельзя черта без привязи оставлять.
Резников огляделся:
— Вот, можно к ножке стола привязать.
— Ну уж нет, — Афанасий скрутил с руки цепь и обратился к своему черту:
— Полезай под стол и двигаться не смей, — велел он и протянул поводок. Черт взял его, благо руки его тоже были укрыты перчатками. — Но украдкой посмотреть можешь, — едва слышно добавил Афанасий.
А сам в сопровождении Резникова, все-таки привязавшего своего черта к ножке стола, двинулся в конец танцевальной очереди.
Для боевого колдуна запомнить несколько простых движений и повторять их за ведущей парой было проще простого. Танец длился невообразимо долго. И всё это время нужно было держаться степенно и осанисто. Афанасий не видел в этом большой проблемы, и если бы не непривычные туфли, чувствовал бы себя прекрасно. Да и туфли не так уж и мешали. Но колдун заметил, как дамы, которые неоднократно менялись рядом с ним, всё больше устают. Неудобные платья, бальные туфли на каблучке, огромные тяжеленные парики. Афанасий даже посочувствовал великосветским жеманницам. В зале стоял тяжелый дух прокисшей помады, потных тел и благовоний.