Но даже Афанасий своим человеческим нюхом уловил знакомый по ассамблее запах коньяка. Видимо, князь успел угоститься еще до обеда.
— Не откажусь, — хлопнул себя по колену колдун, — я прежде пробовал, да не распробовал.
Князь позвонил в колокольчик, и графин появился на столике настолько быстро, будто слуга специально поджидал с ним за дверью.
— Так я удовлетворил твое любопытство? — проговорил князь, грея в руках свой бокал.
— Не совсем, — Афанасий сделал глоток и снова покосился на Владимира, — еще я хотел о графе Шевелькове спросить. Как думаете, есть у него интерес графа Шувалова со свету сжить?
Князь заметно оживился:
— Прямого вроде и нету. Но Шевельков сам по себе дрянь-человек, сплетник, игрок. И, самое главное, завистник. Сам и мечтать не может ни о милости государыни, ни о должности хорошей, поэтому любой, кому сопутствует успех, почитай, его кровный враг. А как ему приглашение не пришло, то и обидеться мог крепко.
— Так крепко, что колдуна с чертом нанял обидчика кончить?
— Так, — князь скрестил пальцы. — Но лично я считаю, что ума бы у него на такое не хватило, разве что надоумил кто. И да… — протянул он, — если желаешь выслушать мой совет…
— Желаю, ваша светлость.
— Тогда сходи-ка лучше к князю Голицыну. Побеседуй с ним.
— А что такое? — Афанасий поднял брови. Голицыны — родственники Куракиных. Интересное дело.
— А такое, что собирались они с супругой и дочерью на ассамблею. Да в последний момент передумали. Будто бы заболели всей семьей. Но я их вчера в театре видел. Может, оно, конечно, и полегчало им. А может, их предупредил кто… что не надо к Шуваловым в гости являться.
Когда Афанасию наконец удалось покинуть гостеприимного князя, уже вечерело. На Петербург спускались сумерки, и колдун остановился в задумчивости. А потом велел черту:
— А ну-ка, наклонись.
Тот послушно склонил башку и Афанасий дыхнул ему в лицо.
— Чем пахнет?
— Коньяком, хозяин.
— Понятно, что коньяком, я не о том! Скажи, тот ли это коньяк, что был на ассамблее?
— Тот же, — уверенно подтвердил Владимир.
— Во! Я сразу по запаху узнал, хотя у меня нюх обычный, человеческий. Понимаешь, что это значит?
— Никак нет.
— И я нет. Кроме того, что князь Куракин угощается тем же коньяком, что и граф Шувалов. Может, это и ничего не значит… Но спросить надо будет, откуда они его берут, коньяк этот. Вот что, время не позднее. Давай-ка к Голицыным наведаемся. Вдруг и примут. А то завтра еще три визита.
Князь Голицын, на удивление, появился почти сразу же, стоило Афанасию назваться. Но на его лице не было и намека на радушие, с каким казенного колдуна приветствовал князь Куракин. Впрочем, Афанасий и насчет последнего не слишком обольщался.
— У вас, господин Репин, есть ровно десять минут, чтобы задать свои вопросы, — без обиняков проговорил князь.
— Благодарствую, что уделили время, — вежливо поклонился Афанасий. — Тогда сразу и спрошу. Вы ведь собирались на ассамблею к его сиятельству графу Шувалову. Однако, сказавшись больным, не поехали. Не могли бы вы рассказать, чем же занедужили?
Лоб и щеки князя покраснели.
— Вот что, — тихо проговорил он. — Это никак не ваше дело, господин старший колдун Тайной канцелярии. Я, знаете ли, не люблю ищеек. И к начальнику вашему собирался исключительно из уважения к брату его. Но вам я уважения выказывать не обязан. И принял лишь потому, что имеете на руках приказ ее величества. Так что если вам есть, что мне предъявить — приходите с солдатами. А коли нечего — так идите с Богом, и на порог ко мне более не являйтесь. Понятно?
— Да понятно, как тут не понять, — развел руками Афанасий, — тогда извините за беспокойство.
Он обернулся к Владимиру:
— Пойдем.
Они вышли на улицу. Уже совсем стемнело, и мороз крепчал.
— Ну что же? — спросил Афанасий черта. — Учуял что интересное?
— Ничего такого. Фамильяр сильный, весь дом им провонял. Не она.
— Не та чертовка?
— Никак нет. Та посильнее меня, конечно, но тут меня ажно к полу придавило.
— Вполне ожидаемо. А от князя чем пахло? Болезнью? Нет?
— Болезнью или лекарствами не пахло. Злостью пахло. И духами вонючими.
— Духи — это нам не интересно. А от остальных пахло чем? Кого мы посетили.
— От его сиятельства графа Шевелькова — страхом. От его светлости князя Куракина — только коньяком, — черт оскалился.
— Ну и как считаешь, кто из них подходит больше других на роль душегуба?