Скрытно от туземцев, он устроил на утесе на берегу моря сигналы, которые ходил осматривать тайком. Однажды утром он увидел корабль, приближавшийся по направлению к острову.
Заметив с помощью зрительной трубы белого, подававшего сигнал бедствия, капитан велел спустить шлюпку и отправиться за несчастным. Вдруг белый этот кинулся в воду и быстро поплыл навстречу лодке. Удивление прекратилось, когда стая туземцев прибежала к берегу, вероятно, преследуя европейца. Некоторые дикари начали пускать в него стрелы и одна из них ранила его в плечо и почти остановила побег, в то время как множество других с копьями и томагавками бросились в волны и продолжали преследовать его вплавь. При виде этого гребцы удвоили усилия и были так счастливы, что прибыли первыми и спасли беглеца от врагов, которые уже были от него не далее как в нескольких саженях. Гарри приняли в лодку истощенного усилиями и болью от раны. Несколькими ударами весел и багра матросы отделались от дикарей, которые, при виде ускользнувшей добычи поспешили возвратиться к берегу, испуская яростные крики.
Истощенного усилиями и болью, его приняли в лодку.
Гарри, послужив в качестве помощника повара на корабле, который спас его, был высажен в Сиднее, где мы и приняли его в свою экспедицию.
Итак, нас было пятеро, и все различных национальностей: американец, норвежец, португалец и француз (последний это я). Во всяком случае, мы отлично понимали друг друга, ибо все знали по-английски.
Все мои товарищи привыкли к морю, но между ними я был единственный человек, который вел жизнь пионера в нецивилизованной стране, как внутренность Австралии и прошел суровую школу, в которой научаются рассчитывать только на себя, на свои собственные силы и беспрерывно бороться против девственной и непокорной природы. Если затруднения, которые нам нужно преодолевать, мало способны придать нам гордость, тем не менее в борьбе с ними при обретается мужественная самоуверенность, подготовляющая нас к спокойной встрече со всеми случайностями.
Вскоре видно будет, как я был рад перенесенным мной испытаниям. Я узнал тогда, что не слишком дорого заплатил за опытность, которая была потом мне столь полезна — и, кажется, могу прибавить — и моим товарищам в исключительных условиях, в которые бросила нас судьба.
Снова принимаюсь за свой рассказ, представляя некоторые листки моего журнала, как я записывал его изо дня в день.
Пятница, 13 ноября. Ветер продолжает дуть с юга, но слабый.
14. Умеренный северный ветер. Погода хорошая, и шхуна, делая пять узлов в час, скользит без особенно чувствительного движения по гладкой, словно озеро, поверхности моря.
15. Два часа утра. Тишина. С юга грозит непогода, в зените ясно. Барометр понижается. Целый дождь метеоров с N. N. О, по направленно к Z. Z. Е. начал падать и продолжался до рассвета. Зрелище великолепное. В шесть часов ветер поворотился к югу и заставил нас лавировать.
16. Ветер N. N. Е. увеличивается постепенно. Мы едем проведя на Z. Е. На корабле все благополучно.
17. Тот же ход, тот же ветер, усиливающийся постоянно.
18. Чрезвычайно сильный западный ветер. Море волнуется, все мелкие паруса убраны, марсель взят на два рифа. Положение шхуны в полдень 40°16′ южной широты и 152°26′ от парижского меридиана.
10 часов вечера. Буря. Море очень волнуется. Ежеминутно волны заливают корабль, и вода проникает всюду, ибо палуба маленького судна не отличается плотностью. Постели наши вымочены.
10 1/2 часов. Небо черно. Виднеется лишь узкая полоса горизонта, освещаемая фосфорическим светом взволнованного моря. Облака очень низко пробегают над нами с невообразимою быстротой. Они каждую секунду сверкают синеватыми молниями; холодный дождь льет как из ведра, по временам гроза присоединяет свой гул к зловещему шуму, которым нас оглушают бури и волны. Я стою на вахте. Я вижу Мусграва в каюте, как он сидит у стола, склонив голову на руки. Я взял руль из рук Алика.
Одиннадцать часов. Ослепленный молнией, сверкающей почти без перерыва, я с трудом могу различать компас под колпаком. Вдруг меня опрокинуло и отбросило далеко сильным толчком. Это волна ударила в шхуну, снесла часть сеток и сдвинула с места балласт. Судно накренилось и не может выпрямиться. Немного ушибленный и облитый соленою водою, я спешу снова ухватиться за руль. Все четыре товарища являются немедленно. Соединенными силами они убирают грот, в то время как судно поднимается сперва тихо, а потом с быстротой давления руля. Теперь шхуна прыгает как бешеная по волнам, пробегая семь узлов в час, не неся ни малейшего паруса, но все накренившись.