Мусграв взял руль и остался один на палубе, в то время как я отправился с остальными в трюм. Какое зрелище представилось нам при свете фонарей! Все было опрокинуто, перемешано. Кадки, бочонки, мешки с солью валялись в куче на штирборте, сделавшимся как бы дном шхуны. К счастью пятнадцать бочек железа, сильно прикрепленных к полу, не сдвинулись с места, а без того Графтон пошел бы ко дну непременно.
Весь остаток ночи мы провели за установкой вещей и приведением трюма в порядок; а с рассветом мы вышли на палубу, где нашли Мусграва промокшим до костей, побледневшим и руки которого закостенели на руле, но все-таки бодрого и бдительного. Не быв в состоянии зажечь огня, так как все было подмочено, мы выпили по доброму стакану водки для того, чтоб согреться; потом шхуна снова была положена в дрейф.
Первою нашей заботой было освидетельствовать помпы, на дне которых мы нашли чрезвычайно мало воды. Мы приятно изумились при мысли, что если шхуна пропускала воду во время сильной бури сквозь щели палубы, то корпус ее был так же непроницаем, как стенки бутылки.
В продолжение двух часов, что Горри оставался на руле, Алик, повар, Мусграв и я бросились, как были одетые, на свои мокрые постели и в легкой дремоте старались найти хоть немного спокойствия.
Буря бушевала с прежнею силою.
20. Лежим в дрейфе. Ветер дует только порывами. Море хотя еще и сильно волнуется, однако начинает опадать немного. Барометр подымается.
21. 4 часа утра. Мы поставили паруса, потому что шхуна, не будучи поддерживаема, бешено прыгала на поверхности взволнованного еще моря.
8 часов. Ура! У нас на завтрак есть горячая пища, — это первый раз за три дня.
Полдень. Ветер задул правильно. Мы поставили все паруса, провели к Z. Z. Е. и сделали солнечное вычисление, которое определило положение 34°8′ южной широты и 154°6′ долготы по парижскому меридиану. Таким образом, во время бури мы отклонились от своего пути почти на полтораста миль.
С 21 по 27. Хорошая погода, небо облачно. На корабле благополучно. Мы часто видим китов.
28. Все небо покрыто облаками. Погода предвещает грозу. Барометр понижается.
В 6 часов утра нас захватили шквал от Е. Z. Е., который принудил нас пробежать около часа; потом мы снова легли в дрейф.
В продолжение двух дней солнце не показывалось, и мы не имели возможности сделать вычислений.
29. Буря на этот раз была непродолжительна, но в силе не уступала предыдущей. Ветер уменьшается; порывы следуют один за другим через большие промежутки. Море утихает. Поставив паруса, мы направились к Е. Z. Е.
Полдень. Появилось солнце. Мы могли сделать вычисление, определившее нашу позицию 52°6′ южной широты и 159°23′ по парижскому меридиану.
30. Через четверть часа пополудни я взлез на мачту и увидел берег в расстоянии тридцати пяти миль.
4 часа пополудни. С океана поднялся туман и закутал нас непроницаемым покрывалом. Он был таки густ, что мы не могли различать предметов на другом конце корабля. Благоразумие заставило нас уменьшить парусность и поворотить в открытое море, чтоб не попасть на камни с наступлением ночи.
1 декабря, 7 часов утра. Туман рассеялся, но мы не видим больше берега. Поворотив руль, мы пошли своей дорогой к острову Кампбелю.
2 декабря, 8 часов. Войдя в порт Абрагамс-боссом на Z. Е. острова, мы бросили якорь на пятисаженной глубине на оконечности залива.
ГЛАВА III
Бесполезность наших поисков. — Я заболеваю. — Мы оставляем остров Кампбель.
Едва успели убрать паруса, как мы с Мусгравом съехали на берег.
Мы еще не видели ни одного тюленя в водах залива, но так как это была середина южного лета, то мы и заключили, что может быть эти животные укрылись от дневного зноя где-нибудь в береговых высоких травах или густых зарослях.
Мы искали их везде, бродя вдоль по берегу и взбираясь на камни, но нигде не видели. Со всех сторон однако ж замечались более или менее явные следы, но тюленей нет как нет.