– Мне плевать, – бросаю я.
Хочется добавить еще что-то погрубее, но в дом заходит отец: как всегда при параде, видимо только что из офиса или с какой-то встречи.
– Он грубил? – первым делом спрашивает он у Маши.
– Нет, все хорошо, Миш, – улыбается она.
– Сходи в мой кабинет, отдохни, солнце, – приобняв свою пузатую, отец провожает ее до лестницы. – Если чего-то захочется, то смело заказывай.
Господи, ну и тряпка… Аж блевать тянет!
– Обживаешься? – обращается ко мне отец и садится в кресло напротив.
– Да. У вас идиллия? – дежурный вопрос, такой же как его.
– Да, все отлично, – кивает отец. – Марк, я получил отчеты по клубу и, как главный инвестор, хочу его продать, потому что он себя не окупает.
5.2
– Месяц еще не кончился, – пытаюсь противостоять я. – Посетителей много и с каждым днем я добавляю маркетинговые ловушки, чтобы они приходили снова и тратили свои деньги…
– Но показатели уже отвратительные, Марк, поверь моему опыту – это место даже не создаст иллюзию прибыли, – говорит отец. – Есть человек, который готов его купить за ту цену, которую ты назовешь. Мы не должны упускать такую возможность.
– Что за щедрый Буратино? – злобно ухмыляюсь я.
– Тебе эта информация не к чему, – коротко отвечает отец.
– Как это? Я что, не должен знать, кто будет хозяйничать в моем клубе?
– Не должен, потому что фактически это мой клуб за мои деньги, – отрезает отец.
Стискиваю челюсти и проглатываю обиду.
– И чем ты предлагаешь мне заниматься, когда продашь клуб? – спрашиваю я.
– Работать, – удовлетворенный моим вопросом, кивает отец.
– Я сейчас как раз работаю, если ты не заметил, – говорю я. – Я с утра до ночи в клубе, я постоянно встречаюсь с людьми, работаю над развитием и рекламой. Вчера у меня появились новые идеи для улучшений…
Те самые правки, которые высказала мне Лекси, жестко и честно, а я не видел этих косяков и не ожидал услышать о них, тем более от нее.
– Ты не работаешь, а тратишь мои деньги, сын, – вздыхает отец. – Работать – это не тратить чужие деньги, а зарабатывать свои.
– И куда ты меня отправишь работать? – фыркаю я. – К себе секретуткой возьмешь?
– Чтобы стать, как ты выразился, секретуткой, нужно иметь хоть какое-то образование, – объясняет отец. – А ты, после возвращения со службы, отказался восстанавливаться в университете, и отказался переводиться на другую специальность.
– Хорошо, что ты предлагаешь мне, пойти вагоны разгружать? – обида прожигает грудь.
– Хотя бы их для начала, чтобы понять насколько тяжело зарабатываются деньги нормальным человеческим трудом…
– Я знаю, что такое человеческий труд! – не выдержав, перебиваю я. – Я в армии столько дерьма всякого погрузил и разгрузил, что тебе и не снилось! – столкнувшись с недовольным взглядом предка я сбавляю обороты. – Пап, мне сейчас просто нужно немного времени и еще немного денег, прошу, дай мне еще месяц! Папа, пожалуйста…
Манипуляция? Она, родимая! Но что поделать, если его так пронимает мое такое редкое «папа».
Взгляд отца заметно смягчается и он устало потирает переносицу.
– Пап, всего месяц, последний клянусь! – давлю я. – И около миллиона вложений в обновление мебели и рекламу и все получится! Что для тебя этот миллион? У тебя тачка стоит в несколько раз больше этой цифры!
– Миллион это много, Марк, мы уже работаем в убыток, – качает головой он. – Но я дам тебе шанс, – чувствую, как сердце в груди начинает биться чаще, – но при одном условии.
– При каком? – осторожно спрашиваю я.
– Ты вернешься в университет и доучишься, – констатирует отец.
5.3
– Что-что, прости? – усмехаюсь я.