Павел кивнул в ответ.
— Её… скажем так, довольно сильно пиарят в определенных кругах. — покивал он головой, — Раскручивают, как молодую звезду, что всех спасет, внушают наде… — он запнулся и внимательно на меня посмотрел.
Потом перевел взор на Лину, и та с улыбкой кивнула, не поднимаясь с кровати и даже на него не смотря.
— Ага, — усмехнулась она, глядя в потолок и высунув из-под одеяла ручку, — она фальшивка.
— То есть как? — опешил он, хмуря брови, — То етсть…
— Да. — кивнул я, принимая полуседое положение, — Она не пятерка. И не четверка. И не тройка даже. — покивал я сам своим же мыслям, потихоньку выбираясь из-под одеяла, — Она так, почти человек, пустое место. Мы усыпили её вместе с толпой зевак, вспышкой магии, прямо во время её громкого представления публике в миниатюре.
— То есть… — Павел пожевал губами, морщась еще сильнее, начиная походить лицом на кусок чего-то ссохшегося, и невероятно старого. — она… — и тут он заметил едва видимые шрамы на моей груди, и глаза его расширились от удивления.
Да, обычно люди их не видят. Даже если я их не пудрю пудрой не видят. Но Павел — мужик с опытом! Он такие вещи видит сразу! Да и к тому же, шрамы эти не простые, в них магии вагонами, и раз в пять больше чем в каждом из наших копий, способных резать самую прочную защиту. Да, магия эта запечатана в рубцах, и можно засечь только лишь её следы, но она есть, и если смотреть на них и знать, что искать — можно найти.
И эти шрамы в глазах Павла светятся как новогодняя гирлянда! И просто кричат, вопят и сообщают — их оставил не кухонный нож, не плетка, не старая деревяшка от обломанной скалки. Эти шрамы говорят Павлу что они были оставлены магией! И магией сильной, очень сильной! Что прям до дрожи.
Павел дрожать не стал, а напротив, натянул на лицо непроницаемую маску хмурого и сосредоточенного человека. Повернул голову к моей сестре, что тоже уже вылезла из-под одеяла, и зевая потягивалась, демонстрируя ему свою детскую грудь без единого изъяна или шрама. Однако от его взора не укралась тонка линия перехода тона коже на шее сестрицы, словно бы она загорала в гидрокостюме, или если бы голова была приделана к совсем иному телу.
Он вернул взгляд на меня, пробежался по моим шрамом, пока я ему это позволял, с полуулыбкой наблюдая за его действиями. Заметил шрам на руке, рваный и коцаный, но давнишний и тоже почти незаметный, со следами работы опытного целителя. Заметил он и полосу иного цвета на шее, словно бы я носил там широкий ошейник, которого там сейчас нет. И вновь вернул своё внимание шрамом, что извивались по моей груди, словно ленточный змей.
— Кто ж вы такие? — пробормотал он себе под нос, по-прежнему скрывая эмоции.
— Просто дети. — пожала плечами сестрица, а я начал одеваться, повернувшись спиной к человеку.
— Просто дети не имеют магических шрамы, нанесённых тварями восьмого… нет девятого уровня!
— Брат любил прошвырнутся по подземельям, — улыбнулась сестра, сидя на койке глядя на мужчину. — но не всегда умел соотносить свою силу и силу врага.
— Любил значит… — словно бы попробовал это слово на вкус человек, — а сейчас? Сейчас уже…
— А сейчас это уже просто рутина. — пожала сестрица своими плечами, — Работа, которую нужно делать и ничего иного.
— И… как давно это… стало работой? — внимательно посмотрел он на неё, считывая движение каждого мускула на её лице.
Но там всегда была маска, а сейчас так она вообще стала словно бы из фарфора. И сестренка просто молча улыбалась, хлопая глазками, открыто глядя на человека в ответ.
Сама наглость! Сама простота!
Глава 25
— Так что вы будете делать с нашим арестом? — сказал я, отвлекая человека от гляделок, и натягивая на себя штаны, когда майку уже одел, — Как понимаю, это не официальное распоряжение, а некое тайное предписание?
— Да. — кивнул человек, решив, что наши тайны, пусть пока останутся с нами, — Это спущено через тайные каналы. Но думаю, скоро будет и официальное объявление вас преступниками.
— Плохо. — погрустнела сестра, — Теперь не поешь мороженного на улице.
— Сейчас итак скоро совсем холодно станет, — поглядел я на неё, улыбнувшись, — все мороженщики по закрываются на зиму.
— Обидно…
— Думаю… — проговорил Павел задумчиво, — если то, что вы говорите о той пятерке правду, кто-то задумал большую игру, и вы в ней непредвиденный фактор и мешаетесь?
— Интересно чем? — хмыкнул я, вставая на ноги и застегивая штаны.
Хотя, в принципе, я уже знаю, чем мы помешали этим людям. И не тем, что устроили там переполох и напугали «пятерку»! Неее! Мы просто… просто… вылезли не вовремя! Не вовремя объявили себя пятерками! Не вовремя сказали «Фии! Одна какая-то там жалкая пятерочка! Да у нас тут таких целых две штуки!». И этот кто-то, кто хотел на раскрутке пропиарится или еще что поделать, оказался в очень щекотливой ситуации. И разозлился.