Ленинградское шоссе,
середина девяностых
Пенсионер Алексей Кузьмич Чмырев ехал по Ленинградскому шоссе так, словно это была не федеральная трасса, а переулочек в центре столицы. Сказать «мчался» было бы явным преувеличением, скорее «крался». «Девятку» Чмырева обгоняли джипы «чероки», «вольво» и «БМВ», но пенсионер и не думал притопить педаль газа.
«А куда торопиться? – размышлял Алексей Кузьмич. – Устраивают, понимаешь, гонки. По телеку говорят, детки-мажоры, мол, «в шашки» играют. По мне, так с жиру бесятся. Не понимают, дурни, что у всякого Ангела-хранителя есть предел терпению. Хорошо, если только себе башку разобьют, а то других, невинных, за собой на тот свет утащат. Ну, а я… А что я? На небо за идиотами не тороплюсь».
Внезапно внимание Чмырева привлек вишневый «форд». Машина стояла на обочине без аварийных знаков и зажженных фар. Подъехав ближе, пенсионер заметил, что задняя дверь распахнута настежь и из нее свисают какие-то тряпки.
Алексей Петрович затормозил, заглушил мотор и вышел из автомобиля.
«Йокарный бабай!» – прошептал Чмырев. Только сейчас он заметил, что это никакие не тряпки, а тело немолодого мужчины. Труп вывалился из двери головой вперед, и издали казался тряпичной куклой, набитой синтепоном. На бледном лице мертвеца, мужчины лет шестидесяти, застыла маска боли и ужаса, редкие, с густой сединой, волосы прилипли ко лбу. Рука, коснувшаяся асфальта, выглядела восковой.
Пенсионер поначалу хотел затащить труп в машину и придать усопшему позу поприличнее, но взглянул на коснувшуюся земли руку – и тут же отдернул свою. На руке незнакомца блестели часы, которые ему, пенсионеру, были явно не по карману. Ботинки на ногах умершего тоже выглядели неприлично дорогими – особенно с учетом того, что их хозяин был мертв.
Сгоряча Алексей Кузьмич, слывший в молодости стилягой, подумал: а не снять ли «котлы» и «шузы» с трупа, затем по-быстрому нырнуть в свою машину, газануть и смыться. А что? Кто узнает? На шоссе – ни души. Делов-то – слинять по-быстрому, выжав в кои-то веки из «жигуля» максимальную скорость.
Однако природная осторожность Чмырева взяла верх над алчностью.
«А вдруг кто-то заметил, что я здесь? – лихорадочно соображал пенсионер. – Вон там кусты, а рядом забор. Может, этот «кто-то» спрятался и сейчас за мной наблюдает. А если он успел вызвать ментов, и те уже мчатся сюда? Не исключено, милиция прибудет с минуты на минуту…». В общем, демон-искуситель, если он, конечно, существует, на сей раз потерпел сокрушительное поражение.
Чмырев отбросил мысли о мародерстве, запрыгнул в машину и рванул с места, забыв про осторожность. Мобильных телефонов у российских граждан тогда, в середине девяностых еще не было, телефонов-автоматов на том участке шоссе не наблюдалось, так что выход из неприятной ситуации был один. Чмырев доехал до ближайшего поста ГАИ и сообщил дежурным о страшной находке.
Юго-Запад столицы,
наши дни
Лина выкатилась из переполненного автобуса на остановку и в ту же секунду почувствовала, как ветер пробирается под легкую куртку, а холод покусывает пальцы рук и хватает за ноги, словно глупый щенок.
«Допустим, прогноз погоды в последние дни безбожно врал. Но это не повод одеваться в конце ноября, как в бабье лето, – подумала она с досадой. – Как там пела Верка Сердючка: «Жениха хотела, вот и залетела-лала-ла-ла!»
Огибая редких в этот час прохожих, Лина припустила трусцой к подземному переходу, вдыхая морозный воздух чрез шелковый платок, натянутый на нос.
«Ну и колотун! – бормотала она на ходу, пытаясь отогреть заледеневшие руки в карманах легкой курточки. – Нет. все-таки в моем, увы, весьма не юном возрасте нельзя быть такой легкомысленной».
Мороз, как обычно, явился не вовремя, словно курьер, перепутавший время доставки. А тут еще и осень, как молодая бабушка с рыжими волосами, до последнего сопротивлявшимися седине, разбаловала москвичей, словно внучат, «плюшками» – долгим теплом, золотой листвой и нежарким ноябрьским солнцем. Москвичи, конечно, понимали, что скоро придется влезать в зимние сапоги, напяливать шерстяные шапки и неуклюжие пуховики, пихать в карманы перчатки, но до последнего оттягивали этот неприятный момент и бегали по городу налегке, дрожа вечерами от холода.
В тот день Лина, как обычно, накинула легкую курточку-«дутик», на шею намотала не шерстяной шарф, затолканный весной вместе с шапкой в самый дальний угол шкафа, а шелковый платок с бабочками, от которого тепла было не больше, чем от белых кроссовок, надетых на тонкие носки. В общем, не удивительно, что она рванула к подземному переходу, не глядя по сторонам.