Вчерашний пострадавший лежал на больничной койке весь увешанный трубками, подключенными к приборам. Глаза его были закрыты, но дышал он ровно, а осунувшееся лицо с полосками лейкопластыря было похоже на маску, не выражающую никаких эмоций. Вздохнув, Лариса спросила:
— Как он?
— Пока стабильно удовлетворительно, — ответила медсестра, проверяя показания приборов.
Овчинникова обвела взглядом палату. Недавно в больнице сделали ремонт. Близились выборы, поэтому действующий мэр их подмосковного Зеленогорска, надеясь, что его оставят на второй срок, сделал неплохой ремонт в горбольнице и даже приобрёл дорогостоящую аппаратуру, которой вечно не хватает во всех стационарах.
В палате, кроме избитого незнакомца находилось ещё двое больных, которые также были подключены к медицинским аппаратам. Размеренное попискивание сложной аппаратуры действовало успокаивающе и вводило в транс. Лариса встряхнула головой, как бы отгоняя от себя наваливающуюся дрёму, и тихо произнесла:
— Ну ладно, я пойду. Думаю, неизвестному пациенту повезло во второй раз.
— Спасибо, мы стараемся. Вы уж замолвите за нас словечко, когда придёт его папа-бизнесмен, — уже нисколько не смущаясь, произнесла осмелевшая медсестра.
Лариса от удивления округлила глаза:
— Следователь уже нашёл его родственников?
— Я этого не знаю. Просто слышала, как буфетчица тётя Шура рассказывала медсестре из «хирургии», что его папа очень богатый человек и за сына ничего не пожалеет.
— Ну да. Наши буфетчицы знают то, о чём никто даже не догадывается, — со вздохом сказала Лариса и вышла из палаты.
Заявление медсестры об отце-бизнесмене вызвало у неё какую-то ревность.
— Глупая нерпа, — тихо произнесла Овчинникова, спускаясь по лестнице на первый этаж. — Повторяет всякую чушь и верит, что это правда. Хотя по модному и дорогому прикиду незнакомца нельзя исключать папу-бизнесмена.
Рабочий день проходил как обычно. Выздоровевшие больные выписывались, а заболевшие с разными жалобами поступали. Но больница — это чётко работающий механизм, где все знают свои обязанности и занимаются своим делом, поэтому всё шло своим чередом. Домой Лариса пришла около пяти часов вечера и сразу же отправилась с Кнопиком на прогулку.
Когда она вышла из подъезда, зазвонил телефон. Это была подруга Гуня Кондакова, с которой они были знакомы ещё со школы, но потом она поступила в МГУ на факультет журналистики, и вся семья Кондаковых переехала жить в Москву. Лариса стала студенткой московского мединститута, но общаться подруги не перестали и знали друг о друге всё.
Гуня, как всегда, скороговоркой затарахтела в трубку, что есть неплохой вариант хорошо провести время. На что Лариса ей парировала, а не подскажет ли она адресок, где можно было бы прикупить так пару-тройку часов свободного времени. Гуня, которая по паспорту была Агнией Фёдоровной, обозвала её занудой и сказала, что в данный момент она очень занята, а вечером обязательно перезвонит.
«Смешная, — подумала Лариса. — Сначала ворвётся как ураган, а потом исчезнет как призрак. Ладно, подожду до вечера. Интересно, что она там придумала?»
Пока Овчинникова разговаривала по телефону, Кнопик накручивал круги по двору, придумывая себе игры. Он был ещё молодой, недавно ему исполнилось десять месяцев. Теперь Лариса даже представить себе не могла, как она раньше жила без этого мохнатого чуда на тонких ножках. Вся её личная жизнь проходила, в основном, в больнице. Замуж она так и не вышла, хотя претенденты были, но тут складывалось так: либо они ей не нравились, либо она им не подходила. Поэтому Лариса бросила эту затею, когда бабушка после её очередного неудавшегося романа сказала, что судьба она и на печке найдёт, а это был просто прохожий.
Её родители в начале двухтысячных уехали в Германию на ПМЖ, а она осталась здесь с младшей сестрой Эльвирой, которая два года тому назад тоже уехала в немецкий Гамбург. Мама постоянно звала Лару в Германию, но она начинала скучать по России уже через неделю, когда приезжала в гости.
Её раздражала немецкая речь, и Лариса не чувствовала себя там как дома, потому что всё было чужое: люди, обычаи и даже манера причёсываться и одеваться. Поэтому она продолжала с удовольствием ходить на свою работу и надеяться, что когда-то и до неё дойдёт очередь к окошку с надписью «женское счастье».
Лариса не могла объяснить, почему она чувствовала, что найденный в перелеске мужчина не совсем обычный. Его одежда и внешность очень отличались от того, что она видела каждый день в больнице. Вдруг её осенила мысль: «А стал бы русский человек носить браслет с кулоном, на котором изображена Эйфелева башня и французская лилия? Скорее всего, у него есть родственники за границей. И вероятней всего, во Франции. Вот я, например, одеваюсь в вещи, в основном, привезённые из Германии, потому что у меня там живут родители».