— А кто именно будет выступать с речью?
— Мистер Бредли, — в один голос ответили мои спутники.
Майкл Никсон улыбнулся и, приказав секретарше проводить делегатов в зал заседаний, задержал меня у себя.
— А знаете ли вы, что этот выбор во многом знаменателен? — проговорил Никсон, когда. мы остались одни.
Я развел руками.
— То, что эти люди выбрали уполномоченный именно вас — свидетельство не только вашей популярности, но и большого доверия. — Рыжий Майк прошелся по кабинету. — И такую популярность просто преступно не использовать в высоких целях… Собственно, имя Роя Бредли американцам стало известно сразу же после атомного взрыва в Африке. Вы описали его и, кажется, даже были там после несчастья первым ядерным комиссаром?
Я кивнул головой, довольный, что он не вспомнил об отравленных стрелах и Женевских соглашениях.
— И это вы, мистер Бредли, черт возьми, возглавили знаменитый «план Петрарки», желая зажечь в небе второе Солнце, а потом отдали космическую ядерную бомбу Штабу Солнца?
— Это была собственность моей жены, — попытался оправдаться я. — Она оставила себе на память космический корабль.
— Слушайте, Рой, — сказал он, подходя ко мне и кладя мне руку на плечо. — Человек, проведший у нас в Америке план «миллиарда трещин», действительно может представлять народ. И я желаю вам большого успеха.
У него были не только рыжие волосы, которые не седели, но и веселые рыжие глаза. Я представляю, что с такими глазами вполне можно было удрать с тюремного двора во время шествия на электрический стул, уцепившись за сброшенную с геликоптера лестницу.
— Мистер Бредли, — продолжал он. — Могли бы вы рассказать избирателям, кто вы такой?
Я развел руками.
— Я не умею говорить о себе, сэр.
— Но ведь вы столько видели! Неужели вы ничего об этом не писали?
Кажется, я покраснел, потому что он стал допрашивать меня с куда большим пристрастием, чем на заседании чрезвычайной сенатской комиссии, где я готов был попасть под стражу.
Мне не грозило тюремное заключение за отказ от ответов, но я все рассказал ему… и даже про дневник.
Сенатор свистнул:
— Вот как! И далеко он у вас, этот дневник?
— Сказать по правде, я с ним не расстаюсь, сэр.
— Давайте его сюда.
— Но…
— Ведь вы же уполномочены всеми этими людьми.
— Да, — подтвердил я.
— Так вот. Я требую этот дневник… для них.
Я начал догадываться, что затеял этот человек, я боялся повредить сам себе. Мне показалось это даже смешным… И все же я отдал ему заветную книжицу.
Он повел меня на совместное заседание палаты представителей и сената, где, как известно, я произнес первую в своей жизни речь, которую потом всегда ставил сам себе как образец для всех последующих выступлений.
Смысл моей речи был крайне прост. Я вспомнил нашу встречу с Лиз с живыми скелетами и первые шаги Малого человечества близ Рипптауна. Я рассказал об этом конгрессменам так, как это было записано в дневнике. И закончил словами: «Созвездие солнц должно гореть!»
Вето президента было отвергнуто. Законопроект о совместных усилиях с коммунистическими странами в деле борьбы с обледенением планеты был принят.
Судьба старого президента была решена, актуальным становился вопрос о новом президенте.
Майкл Никсон просил меня не уходить из Капитолия.
Очкастая секретарша достала мне сандвичи, бутылку пива и занимала меня несколько часов разговорами.
Боже мой! Сколько может говорить женщина!..
На улицах ликовала толпа. Там устроили карнавальное шествие, в котором мне очень хотелось принять участие но Майкл Никсон, сидя в своем кабинете, читал мой дневник, и я ждал результатов. Я-таки попал под стражу!
Вечером он вышел в приемную с воспаленными глазами. Он был близорук и не сразу меня заметил, забившегося в угол дивана. Я почтительно встал.
Тогда он, к величайшему удивлению своей секретарши, по-медвежьи облапил меня и расцеловал.
— Надо сейчас же напечатать этот дневник, дорогой мой Рой, сейчас же… в миллионе экземпляров… Только пока что вам надо отказаться от авторского гонорара.
— Да, но… — промямлил я.
— Газеты будут печатать его по цене объявлений, фельетонами, — продолжал он, расхаживая по комнате. — Но мы достанем на это деньги. Брошюры будут выходить выпусками. Сколько страниц в каждой вашей главе?
— Двенадцать, сэр!
— Великолепно, парень! Трехколонник! И все одного размера? Неплохой навык. Итак, американцы должны знать своего Роя.