Повозка Анку примерно такая же, как телеги, на которых в старину везли хоронить покойников. Обычно в нее впряжены цугом две лошади: передняя – тощая, изнуренная, едва держится на ногах, а коренная – сытая, с блестящей шерстью и хорошо тянет.
Анку стоит стоймя в повозке.
Его сопровождают два спутника, оба они идут пешком. Один ведет за узду головную лошадь. Другой обязан открывать заграждения на полях, ворота во дворы, двери домов. И он же грузит на повозку мертвых, которых «скосил» Анку.
Это было вечером, в июне, в погоду, когда лошадей на ночь отпускают пастись.
Один молодой мужчина из Тезелана вывел своих лошадей на луга. Когда он возвращался, посвистывая, – а ночь была светлая, взошла полная луна, – он услышал, как навстречу ему по дороге едет повозка, ее плохо смазанная ось поскрипывала: жик, жик!
Он сразу понял, что это могла быть только повозка Анку.
– Вот и хорошо, – сказал он себе, – наконец-то я своими глазами увижу эту телегу, о которой столько говорят!
И он скатился в канаву и спрятался там в зарослях орешника. Оттуда он мог видеть все, оставаясь незамеченным.
Повозка приближалась.
Ее тащили три белые лошади, запряженные цугом. Повозку сопровождали двое мужчин, оба в черной одежде и в широкополых шляпах. Один из них вел под уздцы головную лошадь, другой стоял на передке телеги.
Когда телега поравнялась с зарослями орешника, где прятался молодой мужчина, тележная ось издала сухой треск.
– Стой! – сказал мужчина с телеги тому, кто вел лошадей. Тот крикнул: «Тпру!» – и повозка замерла на месте.
– Чека у оси сломалась, – заговорил Анку, – пойди вон в тот орешник, срежь ветку, чтобы заменить ее.
«Я пропал!» – подумал мужчина. Вот когда он пожалел о своем глупом любопытстве.
Однако наказание последовало не сразу. Возчик отрезал ветку, зачистил ее, вставил в ось, и лошади продолжили свой путь.
Мужчина мог вернуться к себе живым и невредимым. Но к утру его схватила какая-то неизвестная лихорадка, а на следующий день его похоронили.
Габ Лука был поденщиком в Рюн-Рью. Каждый вечер он возвращался в Кердренкенн, где жил с женой и пятью ребятишками в самой бедной хижине этой нищей деревни. А все потому, что на жизнь своей семьи Габ ежедневно зарабатывал тяжким трудом не более десяти су. Однако это не мешало ему быть веселым и терпеливым. Хозяева Рюн-Рью очень его уважали. К концу недели они всегда приглашали провести с ними субботний вечерок, выпить стаканчик грога или сидра и закусить жареными каштанами. А как десять пробьет, все отправлялись по домам. Фермер вручал Габу его недельную плату, а хозяйка добавляла к ней какой-нибудь подарочек его домашним в Кердренкенне.
Как-то в субботний вечер хозяйка сказала Габу:
– Габ, я отложила для вас мешок картошки. Отнесите его от меня вашей жене Мадлене Денес.
Габ Лука поблагодарил ее, взвалил мешок на спину и отправился в дорогу, пожелав каждому доброй ночи.
Из Рюн-Рью в Кердренкенн три четверти лье пути. Габ сначала шел легко. Светила луна, и добрый стаканчик, который он выпил, согревал ему желудок. Он насвистывал какую-то бретонскую песенку, чтобы не скучать, с удовольствием представляя себе радость Мадлены Денес, когда она увидит этот замечательный мешок с картошкой. Завтра они наварят ее полный горшок, добавят к ней кусок сала, и вся семья получит славное угощение.
Так он прошел примерно четверть лье. Но тут действие стаканчика улетучилось, и Габ ощутил, как к нему возвращается усталость после тяжелого дня. Ему начало казаться, что мешок с картошкой слишком давит ему на плечи. Вскоре у него уже не стало сил насвистывать.
«Хоть бы какую-нибудь повозку встретить, – думал он, – да вот не везет мне».
Он подходил в это время к распятию на перекрестке Керантур, где от главной дороги отходит маленькая дорожка на Низилзи, ведущая к ферме с тем же названием.
«Слава Богу, – сказал себе Габ, – я хоть присяду на минутку на ступенях, дух переведу».
Он снял свой груз, сел рядом, размял брикет табаку и закурил свою трубку.
Вокруг далеко простирались поля, стояла тишина.
Вдруг в Низилзи завыли собаки.
«С чего это они так воют?» – подумал Габ Лука.
И тут он услышал грохот повозки по каменистой дорожке. Плохо смазанные оси скрипели: жик-жак, жик-жак!
«Ну, кажется, мое желание услышано, – сказал себе Габ, – должно быть, это с фермы едут за песком в Сен-Мишель-ан-Грев. Они довезут мешок до порога моего дома».
Тут показались лошади, а за ними и повозка. Они были ужасно тощими, изможденными, эти лошади. Ясное дело, это не были лошади из Низилзи, те всегда были гладкие, вычищенные. А повозка! – дно у нее было из нескольких разъехавшихся досок, а шаткие борта – из решета. Очень высокий человек – настоящий верзила, такой же тощий, как его лошади, правил этой жалкой повозкой. Широкая войлочная шляпа затеняла его лицо. Габ его не признал. Но все же окликнул: