— Да что ты говоришь внученька? Такого ещё не случалось, чтобы старая Дениза согласилась отдать марлиграмам волшебный расточек от корней древних своих…
— Ты не отдашь, тебя обманут, — не унимается Каори.
Дениза обнимает девочку, словно пеленает её в разложистом теле своём. Каори вдруг замолкает, и только плечи её по-прежнему вздрагивают, сотрясаясь беззвучными рыданиями обречённой на пленение девочки.
...
— Джесика, просыпайся!
— Я не Джесика! Я Каори! Кудрявая лесная смуглянка, похищенная марлиграмами из Зелёного бора. Они это сделали. Бабушка Дениза не заметила подлога, как и того, что после моего исчезновения Серебряный ручеёк вновь стал Безымянным.
Ей просто сказали:
— Здравствуй, Дениза.
И она им ответила:
— Мир вашей дороге.
— Наша дорога известна. Надо поговорить. Отпустила бы внучку порезвиться с детьми.
— Она останется со мной.
—Не упрямься, Дениза. Это городские дети. Марлиграмы тоже имеют детей. Но у них нет той связи со здешней природой, которая есть у Каори. Сами они заблудятся. А если мы поступим столь же принципиально, как ты, то дети начнут проказничать прямо здесь и взрослые ни о чём толком не поговорят.
—Уж лучше бы леший разговаривал с вами.
— Ты сказала: "Мир вашей дороге", вот и не прети себя. Дело не требует отлагательства, а дети, они скорее найдут общий язык. Да и у Каори будет с кем пообщаться. Ведь со сверстниками она встречается теперь не часто. Нас интересуют старые мандрагоры, под корнями которых, помнится…
—Не при детях! — препятствует Дениза. И говорит со вздохом:
—Ладно, Каори, покажи этим маленьким городским незнайкам Синеплодное дерево. Только проследи, чтобы много плодов не рвали. И тех плодов, что сразу съедят, хватит им для очистки души. Души-то у них, городских, маленькие, ещё меньше чем они сами. Уж вы простите меня, старуху!
— Да чего уж там! В детстве и сами ели эти Синеплодные лакомства. Ты же и кормила. Кто из нас потом в том не раскаивался. Но поделом. Это вроде как наказание без порки. Душа навыворот, стыдоба-стыдобушка рвёт душу на части, а грозных Наказателей нет. Одним словом, достойная, м-м, забава.
— Вы там у себя в городе всё к порке приравниваете или нет? Есть у вас что-нибудь в душе бесстрашно-самостоятельное, способное сделать из вас…
— Лозоходцев? — ехидно спрашивая, смеется старик-марлиграм и незлобно говорит старой лесной фее:
— Там у нас под корнями присушенной мандрагоры зарыт славный свадебный эль. Самой бочки вырывать нам не велено в неё столетиями сочится мёд из корней мандрагор, но разрешено наточить эту фляжку для городского дворца бракосочетания. Теперь у нас в городе молодёжь любить разучилась. Вот и причащаем по капле при бракосочетаниях. Они сами потом не ведают, отчего так хмельно им вместе. Оттого и дети со здоровьем родятся…
—Да только бездушные и словно с похмелья, мрачно парировала Дениза, но внимательно прочла муниципальный вердикт, позволявший ей провести гостей к родовой плантации мандрагор.
Юкка — род вечнозелёных растений, семейства лилейных растёт в субтропических и тропических лесах, славится декоративностью, из её листьев добываю волокно, не уступающее по прочности пеньке или джуту, применяется для изготовления особо прочных канатов, рогож и для выработки бумаги. Цветёт юкка крупными фиолетовыми цветами и вместе с Синеплодными деревьями составляет единую экзотическую экосистему, характерную только для Зелёного бора, опоясывающего Панэкваториальный континент Земли-21, а также Земли-29, до которой, впрочем, нам нет никакого дела. Вот и уточнили… Мы, извините, на Земле-21 в века Оновы... Милости просим!
Отпрыски марлиграмов мало чем отличаются от маленькой Каори. Разве только городской прилизанностью и то до поры до времени. А уж коль выбрались вместе со взрослыми в заповедный Зелёный бор, то не им из себя паинек строить. Расселись под Синеплодным деревом и знай себе уплётывают синие шишковатые груши. Предупреждения Каори на них не действуют. Нектарны эти плоды. Но самим горожанам их ни за что не заметить бы, не укажи им Каори те места в густой зелёной траве, где от присутствия опавших плодов травяной ковёр словно рябит сочными изумрудными пятнами. В таких местах и лежат синие "груши".
Ведь с самого Синеплодного дерева ни одному человека даже единственного плода не сорвать. Не допускает к себе дерево человека. Зло и надолго жалит его. Да и плоды на дереве недозрелые — терпкие, горькие, неприятные. Тогда как под деревом в каждом плоду патока, от которой не оторваться. Вот и едят без меры глупыши алчные. А Каори только тихо вздыхает.
— Джесика, ты не Каори, просыпайся! говорит девочке ласковая воспителла, одна из тех, кто прибыл из глубин дальнего космоса. Давно это было, во времена Пилигримов. Тогда с Космоса пришло несколько звёздолётов. Говорили, что с Правильными. Но Правильные на Земле-21 так и не прижились и перешли на Землю-29, а вот воспителлы остались.
Воспителла Лояна приготовила горячий мате. Напиток за стеклом выстывал сизоватой дымкой, за которой едва просвечивались бледно-салатовые оттенки. Лояна добавляла лепестки золотого жасмина и тогда казалось, что в чайном аквариуме медленно оседают на дно крохотные золотистые рыбки. Каждая со своей заветной мечтой — выполнить самое потаённое желание Джесики… Нет, Каори. Нет, Джесики..
— Ты — Джесика, — нежно, но настойчиво утверждает Лояна и с мягким упрёком смотрит на девочку.
— А как же Серебристый ручей? И где бабушка-колдунья Дениза? И что произошло там, у Синеплодного дерева?
— Это ты меня расспрашиваешь про вчерашнюю сказку, которую я тебе так и не дорассказала?
— Не обманывай меня, Лояна! — на глаза у девочки слёзы. — Это было на самом деле. И тот мальчик Йорг. Он ведь не послушал меня, а потом же мне и сознался…