— Помолчи, глаза Правильной оплавились и словно затекли в тяжелые оловянные тигельки.
— Ладно, Лояна, я больше не буду, но и ты при мне не впадай в свой странный анабиоз. Я боюсь, когда вместо тебя ко мне обращается исполнительно-глупая кукла.
— Я никогда не была куклой. А сказку о Йорге я тебе рассказала.
— Что-то не припомню, — еще пытается упрямится девочка, но она уже встала с постели, поднялась, потянулась и снова села чтобы примирительно выпить вместе с воспителлой ароматно-прянный матэ.
Они пьют матэ и, помалкивая, рассматривают друг дружку. Воспителла с маленьким носиком и почти плоским продолговатым лицом имеет заостренный подбородок и длинные тонкие губы. Вместо волос у неё совершенно зримая аура. Сейчас она светло-фиолетового оттенка и чуть начинает темнеть до привычного лилово-синего цвета.
"Успокаивается", — размышляет Каори и больше Джесикой себя не считает.
— Йорг, что с тобой?
Йорг надменно смеялся, но вдруг побледнел и лицо его скосила гримаса.
— Зачем ты не остановила меня, Джесика? Почему ты дала мне съесть это синеплодное испытанье?
— Всякое испытанье достойно мужчины, воина, рыцаря. Не так ли мой господин?
— Всё так, мой верный оруженосец, но на этой планете нам назначено Детство. И я не хочу выходить за его лучезарную плаценту!
— Но младенец всегда оставляет плаценту матери!
— Я ещё не готов!
— Вы готовы, мой господин. А к тому же готово Время. Оно требует вас. В этом году за Серебристым ручьём расцветает папоротник. Среди его цветов есть тот, в котором хранятся ваши воспоминания. Вам его и сорвать.
— Когда?
— Этой ночью. Мы с вами одного роста. А под пажескими баретами длины волос никто не заметит. Вот вам мой зелёный барет, а я одену ваш голубой.
— Каори, — позвала внучку Дениза. — Нам, деточка, пора. Попрощайся с мальчиками.
Йорк и Джесика посмотрели друг другу в глаза. На стречении глаз вспыхнула лиловая радуга. Мальчики Клай и Щат преклонили колени. Возможно, они были просто детьми и им хотелось рассказать миру о своих недозволенных шалостях, но в этот миг мир их не услышал.
—А что случилось с Клаем? — поинтересовалась как бы между прочим Каори.
— Он, Джесика, так и не успел рассказать вам с Йоргом о своей тайне. А тайна у него не простая… — хитровато затянула Лояна. — Хочешь, скажу, только признайся, что ты не Каори.
— Говори!
— Ты признаешься?
— Нет!
— Тогда поищи правильный ответ в себе самой! В СЕБЕ САМОЙ…
— Значит он — ключник?
— Ну вот, какой же он ключник, когда он Ключник!
— А Щат, выходит, дворецкий?
— Дворецкий!
— А дворец наш?
— Звездолёт, Джесика. И он давно ожидает всех вас на орбите.
— А кто же ты, Лояна?
— Я— воспителла: и для Каори, и для Джесики, и для Ключника и для Дворецкого.
— А для Йорга?
— Я — его мать. Вернее, её душа в плоти Правильной.
— А что ощущают Правильные, когда в них вселяются материнские души?
— Они, ребёнок, страдают!