Доброта убила
Эрл Р. Саути был такой добрый, что убил человека. Я не хочу сказать, что он убил его своими руками, но из дальнейшего вам станет понятно, что он все же убил его.
Саути был гражданским летчиком-инструктором в армии, еще до войны, когда авиационными силами армии ведал Корпус связи. Он работал инструктором и во время войны, после того как военно-воздушные силы были организованы в отдельное ведомство.
Встретил он этого паренька во время войны, когда служил инструктором на аэродроме Уилбер Райт. Паренек имел намерение научиться там летать, а потом ехать во Францию, чтобы бить немцев — или быть убитым ими. Летная наука давалась ему почему-то необычайно туго. Есть такие люди. В начале у них просто ничего не выходит. В большинстве они действительно неспособны к профессии летчика, и самое правильное для них — бросить это дело. Чего-то им не хватает. Но изредка попадается среди них такой, который со временем выправляется и летает неплохо.
Незадачливый паренек явился к Саути на последнюю проверку. Его так убивала мысль, что его выставят из воздушных сил и переведут в какой-нибудь другой род войск, он так любил летное дело, что Саути сжалился над ним, продержал больше положенного срока, отдельно с ним занимался и, наконец, пропустил. Мало того, паренек сам стал инструктором, и даже очень хорошим.
Позднее большую группу тамошних летчиков перебросили на аэродром Эллингтон, близ Хастона, штат Тексас. В Эллингтоне паренек сначала мучился, а потом так наловчился, что ого назначили контрольным летчиком и начальником отдела.
Случилось, что один из учеников пришел к нему за свидетельством об увольнении. Ученик был так же убит, как и сам он в свое время. Он пожалел его, как в свое время Саути пожалел его самого. Через три дня этот ученик, летая с ним, зажал управление, вошел в штопор и убил его.
Первая авария
Я сидел в кабине военного самолета DH, высоко над южным Тексасом. После учебного полета в Корпус Кристи я возвращался на аэродром Келли, где помещалась Военная школа высшего пилотажа.
Я смотрел назад. За хвостом самолета виднелся Мексиканский залив. Вдали над заливом низко нависла гряда белых облаков. Небо было синее-синее. Вода искрилась на солнце.
Бремя от времени я оборачивался, чтобы взглянуть на доску с приборами, но больше смотрел назад. Лиловая даль постепенно поглотила залив.
Я повернулся, сел лицом вперед и закурил папиросу. Я посмотрел на приборную доску, потом на карту. На карте мой курс был прочерчен между двумя железными дорогами. Я посмотрел вниз, на землю. Я летел как раз над железной дорогой. Справа, довольно близко, проходила вторая железная дорога, параллельная той, над которой я летел. И слева тоже шла железная дорога. Я никак не мог решить, между какими же двумя из этих трех дорог мне следует лететь.
На железной дороге под собой я увидел небольшой город. Я сбавил газ и стал снижаться. Я сделал круг низко над городом и нашел вокзал. Я спикировал к концу платформы и попытался на лету прочесть название города на здании вокзала. Но я не разобрал его. Я дал газ, чтобы снова подняться. Мотор заработал, потом зачихал, потом заработал как следует. Я не обратил внимания на эти фокусы. Он вел себя точно так же и утром, когда я вылетал с аэродрома Келли. Он вел себя так же, когда я делал круги над аэродромом Корпус Кристи, на берегу Мексиканского залива. Повидимому, протекал карбюратор. Мотор был в порядке. Он оставался воздухонепроницаемым выше и ниже этой единственной точки на рычаге. Я продолжал подниматься. Я сделал круг и опять низко спикировал над вокзалом. Опять мне не удалось прочесть надпись. Я дал газ, чтобы подняться. Мотор заработал, потом зачихал, потом заработал чудесно. Я сделал круг и опять спикировал над вокзалом. На этот раз я добился своего. Город был Флоресвиль, штат Тексас. Я помнил, где он находится. Я дал газ, чтобы подняться. Мотор заработал, потом зачихал, потом сдох. Пропеллер не двигался.
Я повернул самолет влево. Я держал его в воздухе, пока хватило смелости, стремясь в то же время долететь до открытого места. Я почти потерял скорость. Я чуть не задел за последний дом. Я быстро падал. Я толкнул ручку вперед. Никакого впечатления. Я взял ручку назад. Нос опустился. Скорость была потеряна. Я находился футах в десяти от земли. Подо мной тянулся забор. Может быть, удастся не задеть за него.
Я услышал громкий треск ломающегося дерева и рвущейся ткани. Я почувствовал, точно меня колотят дубинками. Что-то ударило меня по голове. Потом я ощутил великую тишину.
Я смирно сидел в кабине. В неподвижном воздухе медленно оседала пыль. Сквозь нее струилось горячее тексасское солнце. Я все не выпускал из правой руки ручку. Левая лежала на секторе газа. Ноги упирались в педали.