4 Наташа
— А ты реально наша вожатая, да? — ко мне склоняется светловолосый парень, и я прижимаюсь плечом к окну, чтобы увеличить дистанцию между нами.
— Да. Какие-то проблемы? — мямлю, скосив взгляд. На вид этому акселерату лет восемнадцать, чего просто не может быть. Он всего лишь школьник-переросток, хоть и симпатичный.
— Пока нет, — усмехается парень. Опустив взгляд, он нагло пялится на мою грудь. — Но, думаю, мы договоримся. Меня зовут Данил.
— Очень приятно. Наталья.
— А мне-то как приятно. А… сколько тебе лет?
— Девятнадцать. А тебе?
— Э-э-э… Тоже… ну почти.
Ага, так я тебе и поверила.
Выдавив дежурную улыбку, я отворачиваюсь к окну, проклиная себя за то, что не надела поверх майки рубашку. Все ясно, как минералка. Эта жертва подросткового пубертата клеит меня. И с такой педагогической ситуацией я точно не сталкивалась на страницах методических пособий.
Зато одно из золотых правил дидактики Вожатого гласит: Смотрите на мир глазами ребенка.
Что ж, попробуем.
Окинув взглядом ребят, едущих в лагерь, понимаю, что картина выходит так себе. Почти все сидят, уткнувшись в свои телефоны, лица хмурые. Никто, за исключением моего соседа Супермачо, не улыбается и не предпринимает попыток наладить общение.
Ну ничего. Вот приедем на место, и там я за них возьмусь. У нас будет самый классный и дружный отряд.
На этой позитивной ноте прямо за моей спиной кого-то тошнит. Данил вскакивает с места и, зажав ладонью нос и рот, уходит в конец автобуса. Я тоже встаю. Темноволосый парнишка с ассиметричной стрижкой с ужасом в глазах смотрит на меня.
— Как ты? Хочешь подышать? Попросить водителя, чтобы остановился? — спрашивает беднягу наш воспитатель Римма Давыдовна.
Тот качает головой.
Римма идет по салону, открывая окна с обеих сторон. Задержав дыхание, я роюсь в рюкзаке в поисках упаковки влажных салфеток.
— Вот держи, — передаю упаковку парнишке.
Его шорты и спинка моего сиденья испачканы. Только бы не началась цепная реакция. Иначе нашему отряду и названием не надо придумывать. Все будут звать нас «Блевотиками».
Со стороны хвоста автобуса слышен смех. Я поворачиваюсь и ловлю насмешливый взгляд Данила. Он сидит в компании двух парней и девчонок. Вот болваны, нашли, над чем смеяться! Человеку плохо!
— У тебя есть вода? — обращаюсь к парнишке.
— Нет. Только кола.
— Почему сразу не сказал, когда мы спрашивали, кого укачивает в автобусе?
Я передаю ему бутылку воды без газа. Парень берет бутылку, пожимает плечами и опускает голову. Все ясно. Ему было неловко признаться в этом.
5 Кирилл
Отстрелявшись на разгрузке ПАЗика, я беру сумку и вслед за пионерами, сумки которых больше них самих, вхожу через КПП на территорию лагеря. Во многом, здесь все по-прежнему: спортплощадка, футбольное поле, корпуса, беседки, скамейки, «летняя эстрада», выбеленная известью статуя Александра Матросова, клуб, ну, и, конечно, пережитки совкового прошлого – летние умывальники и окрашенные в зелёный уличные сортиры. В корпусах уже давно сделан нормальный ремонт и проведена канализация, но «грин хаусы» так и не ликвидировали. Наверное, оставили на всякий случай, как это принято на просторах нашей необъятной родины.
Вдохнув терпкий сосновый запах, я улыбаюсь, словив приступ ностальгии, и тянусь в карман за пачкой сигарет.
Через мгновение рядом со мной нарисовываются две девчонки: высокие, длинноногие и в галстуках. Точно вожатки.