Выбрать главу

Как музыкант, я был тогда мальчик-дилетант в полном смысле слова. С Улихом занимался несколько лениво, пианизма приобретал мало; в 4 руки играть ужасно любил. Пения (кроме оперы), квартетной игры, хорошего исполнения на фортепиано я не слыхал. О теории музыки понятия не имел, не слыхивал ни одного названия аккордов, не знал названия интервалов; гамм и их устройства твердо не знал, но сообразить мог. Тем не менее, я пробовал оркестровать (!) антракты «Жизни за царя» по имевшимся в фортепианном переложении надписям инструментов. Разумеется, черт знает что выходило, видя, что не клеится, я ходил раза два в магазин Стелловского, где просил мне показать имевшуюся у них оркестровую партитуру «Жизни за царя». Наполовину я в ней ничего не понимал, но итальянские названия инструментов, надписи «со!» и «соте sopra», различные ключи и транспонировка валторн и других инструментов представляли для меня какую-то таинственную прелесть. Словом, я был 16-летний ребенок, страстно любивший музыку и игравший в нее. Между моими дилетантскими занятиями и настоящею деятельностью молодого музыканта, хотя бы ученика консерватории, было почти столько же разницы, как между игрой ребенка в солдаты и войну и настоящим военным делом. Никто меня ничему тогда не выучил, никто не направил; а было бы так просто это сделать, если б был такой человек! Однако Улих сознавал мои музыкальные способности и сам отказался давать мне уроки, говоря, что следует обратиться к настоящему пианисту. Мне взяли в учителя Ф А.Канилле, не помню по чьей рекомендации. С осени 1860 года я начал брать у него уроки на фортепиано[17].

Канилле открыл мне глаза на многое. С каким восхищением я от него услыхал, что «Руслан» действительно лучшая опера в мире, что Глинка —величайший гений. Я до сих пор это предчувствовал, теперь я это услыхал от настоящего музыканта. Он познакомил меня с «Холмским», «Ночью в Мадриде», некоторыми фугами Баха, квартетом Es-dur (op. 127) Бетховена, сочинениями Шумана и со многим другим. Он был хороший пианист; от него я впервые услышал хорошее исполнение на фортепиано. Когда я с ним играл в 4 руки, хотя я играл довольно посредственно, тем не менее, у нас выходило, потому что на prmo сидел он. Узнав о моей страсти к музыке, он навел меня на мысль заняться сочинением; задал мне написать allegro сонаты по форме бетховенской 1-й сонаты f-moll; я написал нечто в d-molclass="underline" задавал писать вариации на какую-то тему, имея для образца глинкинские вариации на «Среди долины ровные»; давал мне хоральные мелодии для гармонизации, но не объяснял простейших приемов, и я путался, выходило худо. В форме сочинений он тоже не давал мне достаточно ясных объяснений. У него я познакомился немного с оркестровыми партитурами, он объяснил мне транспонировку валторн. Я пробовал перекладывать «Арагонскую хоту» с партитуры в 4 руки; выходило изрядно, но почему-то я не кончил. Фортепианной игрой он занимался со мной недостаточно; я хотя и сделал успехи, но небольшие. Он же познакомил меня с увертюрой к «Королю Лиру» Балакирева, и я возымел величайшее уважение и благоговение к имени Балакирева, которое услыхал впервые.

В сентябре 1861 года[18] брат мой, находя, что я довольно хорошо играю, решил, что мне пора прекратить уроки. Он не придавал особого значения ей страсти к музыке и полагал, что из меня будет моряк. Это меня огорчало. А Канилле сказал, чтобы я приходил к нему всякое воскресенье и что он все-таки будет со мной заниматься. Я ходил к нему по воскресным дням с величайшим восторгом. Фортепианные уроки в собственном смысле этого слова как-то прекратились, но сочинением я с ним занимался и, несмотря на отсутствие системы, сделал некоторые успехи. В ноктюрне (b-moll) я выдумал какую-то даже красивую гармоническую последовательность. Сочинил я также похоронный марш в d-moll. скерцо c-moll в 4 руки и нечто вроде начала симфонии в es-moll. Но все это было крайне элементарно; о контрапункте я понятия не имел, в гармонии не знал даже основного правила ведения септимы вниз, не знал названий аккордов. Схватывая кое-какие осколки от игранных мною глинкинских, бетховенских и шумановских сочинений, я стряпал со значительным трудом нечто жидкое и элементарное. Вкуса к сочинению мелодии Канилле во мне не развивал, а между тем было бы нормальнее, если б в то время я сочинял «жестокие» романсы вместо симфонических потуг.

вернуться

17

10. Знакомство с Федором Андреевичем Канилле произошло, очевидно, по рекомендации Прасковьи Николаевны Новиковой (сестры П.Н.Головина), которая была его ученицей. Первое свидание Николая Андреевича с Ф.А.Канилле состоялось 6 сентября 1859 г. «Сегодня у Прасковьи Николаевны был учитель, г-н Канилле, который считается первым пианистом в С.-Петербурге и которого брат хочет взять вместо прежнего. Он слушал мою игру и похвалил; сам играл и, правда, превосходно». — писал Римский-Корсаков родителям. Первый урок состоялся 20 сентября 1859 г. (см. его письма от 6 и 20 сентября 1859 в РНБ).

Канилле Федор Андреевич (1836–1900) — выдающийся пианист и педагог. Учился у Петербургского пианиста Н.И.Морейского. Первое концертное выступление его состоялось в 1850 г., когда ему, по сведениям, сообщенным в рецензии «СПб. ведомостей», было всего тринадцать лет. С 1861 г. Ф.А.Канилле состоял преподавателем по классу фортепьяно в

Придворной певческой капелле. Был близок с М.А.Балакиревым и другими членами его кружка, ввел в этот кружок молодого Н.А.Римского-Корсакова, выдающееся дарование которого было очевидным для Канилле. Дружественные отношения между учеником и учителем сохранились до самой смерти Федора Андреевича.

Ф.А.Канилле принадлежит переложение для ф-но в 4 руки симфонической поэмы М.А.Балакирева «Русь». Николай Андреевич посвятил своему учителю Первую симфонию e(es)-moll, соч. 1, а также романс «Встань, сойди! Давно денница» (соч. 8, № 4).

Ф.А.Канилле дважды выступал в концертах Бесплатной музыкальной школы: 6/V 1864 г. он исполнял «Концертштюк» Р.Шумана, a 22/1865 г. — 2-й концерт Ф.Листа. В отзыве о втором выступлении Ц.А.Кюи писал: «Исполнял этот концерт г. Канилле и исполнял прекрасно; не говоря уже об отчетливости, верности и силе, самый смысл сочинения, к роду которого мы еще мало привыкли, был передан очень верно. Самый выбор пьесы обличает в г. Канилле не только отличного пианиста, но и исполнителя, готового служить современному искусству» («С.-Петербургские ведомости», 1865, № 100).

О ФА.Канилле см. рецензии в «СПб. ведомостях» за 1850 г. № 18; 1852 г. № 45; 1864 г. № 60; 1865 г. № 100, а также письма Н.А.Римского-Корсакова к родителям из Морского корпуса от 6 и 20/X и 3/X1859 г. (Архив Н.А.Римского-Корсакова в РНБ).

вернуться

18

11. Год здесь должен быть исправлен на 1860. См. письмо Н.А.Римского-Корсакова к родителям от 15/X 1860 г. (Архив Н.А.Римского-Корсакова в РНБ).