[6] Автор знает, как принято писать «das Luftwaffe». Но от своей бабушки, прошедшей (в основном пешком) с двумя детьми на руках (годовалым и новорожденной) в 1941 году из-под Бреста до Астрахани, а также от нескольких других жертв той войны именно такое название. От слова «лютые». А посему испытывает к подчинённым Гёринга большую личную неприязнь.
[7] Такая практика кажется дикостью — демаскируют же! Но факты имели место быть, даже в Интернете в хроникальных съёмках иногда попадается.
[8] Белофинны воевали с нашей страной ЧЕТЫРЕЖДЫ: в 1918–1920, в 1921–1922, в 1939–1940, в 1941–1944 годах. И три раза из четырёх именно они начинали войну и захватывали советские территории. И только в Третью Финскую войну 193901940 гг. боевые действия начала Красная Армия. И что бы не вопили либераст-истероиды, в той войне СССР победил, отобрав назад часть бывшей Выборгской губернии и ещё кое-что. К сожалению, победил большой кровью.
[9] Флаг «Испанской Фаланги». Там посредине ещё торчащие поверз воловьего ярма стрелы намалёваны, но из кабины самолёта герою эмблемы не видно
Глава 7
VII
Испанская республика, Валенсия / Испанское небо, 19 декабря 1936 г.
Пропеллер совершил несколько последних холостых оборотов и замер. Встав и развернувшись в кабине лицом к хвосту, я принялся судорожно открывать защёлки, удерживающие обтекатель, предназначенный для того, чтобы прикрывать бортового стрелка от потока холодного воздуха во время полёта. Откровенно колбасило и пальцы дрожали от напряжения, и то ли поэтому, то ли из-за того, что защёлки оказались слишком тугими, но фигурную «покрышку» я откинул только тогда, когда к «Бреге» уже подбежал механик:
— Ола, ком-ман-диир! Еста тодо бьен[1]⁈
— Ни хрена не бьен. Франсиско, помогай!
Вдвоём мы выволокли из машины перепуганного Кармона, со всей дури зажимающего пулевые отверстия в бедре. В глазах — слёзы, но молчит. Они гордые, испанские мужчины. И Лало[2] тоже мужчина, несмотря на свои семнадцать лет. Гордость не позволяет кричать от боли.
Не удержали на нижнем крыле полутораплана, парень всё-таки шлёпнулся на утрамбованный гравий «взлётки». Отключился от боли, ну да так, пожалуй, лучше.
О, у бомбера уже человек восемь из наземного персонала: чужие механики, оружейники, главный гэсээмщик, а заодно и «пускач» Руис Рохо, в чьём ведении находится единственный действующий автостартёр для раскрутки пропеллеров перед взлётом, совмещённый на одном грузовике с цистерной для бензина. Безобразие, конечно, держать такую «бомбу» на аэродроме — но испанцы не видят в этом ничего страшного: «всегда так было, камарадо Денисио, не беспокойся». Вообще от аборигенного менталитета, густо замешанного на бесшабашной храбрости, подозрительности и пофигизме, я нахожусь в состоянии перманентного обалдения. Как эти люди ухитрились пережить римское владычество, разгромить средневековых мавров, завоевать три четверти Американского континента, а потом ещё четыре года отбиваться от лучшей на то время наполеоновской армии? Ума не приложу.
А вот санитара, как назло, поблизости не видать. Впрочем, Руис Рохо частично его замещает, добыв из своей безразмерной чересплечной синей сумки пару индивидуальных пакетов и перемотав ногу страдальца прямо поверх штанины. Тем временем кто-то расстилает прямо на «взлётке» суконный плащ с пелериной, Кармона перекладывают на него и вшестером, словно на носилках, резво уволакивают. Испанскому языку я пока что только учусь и понимаю скверно, даже не с пятого на десятое, а с третьего на трёхсотое, а уж когда компаньерос балакают экспрессивно, перебивая друг дружку, смысл и вовсе ускользает. Но, к счастью, слух улавливает слово «медико». Это верно: без медицинской помощи моему бортстрелку сейчас не обойтись.
Удерживаю за рукав моно механика. Повезло, что Пепе самую малость «спикает» на инглише, потому его и приставили к пилоту-американцу. За прошедшее время я его ещё немного подучил и английскому, и русскому языкам. К слову, то, что «камарадо Денисио» оказался «русо американо», вызвало у испанских товарищей приступ неподдельного энтузиазма, выразившееся в энергичных хлопках по плечам и спине, вопросах типа «Еста сано эль камарада Сталин?», «Кью ха пасадо колхозас?» «Ха мучос авионес эн эль Эхерцидо Рохо?». Испанцам всё равно, что товарища Сталина американский гражданин Денис Русанов мог увидеть только на газетных фотографиях и кинохронике — впрочем, не уверен, что в СШАиздавались газеты с его портретами и демонстрировалась советская фотохроника — по крайней мере, вне зданий посольства и консульств. И уж тем более никто не докладывал молодому белоэмигранту, не подхватил ли Иосиф Виссарионович насморк, не говоря уж об иных болезнях. Тем более Денис ничего, кроме антисоветской пропаганды не знал о колхозах и совхозах. А уж количество самолётов в ВВС РККА было неизвестно и большинству советских лётчиков. «Много!» — и всё на этом! А желающие узнать подробнее — ступайте смотреть «Эскадрилью №5» и «Истребителей»![3]