Сбитый тогда самолёт, кстати, мне подтвердили: «Подляска» грохнулась в полукилометре от позиций республиканских артиллеристов. Тот факт, что истребитель, пусть и не новейший, был сбит лёгким бомбардировщиком, сильно удивлял народ. Хуан Руис, комиссар БАО[6] и по совместительству особист (предыдущий был списан из авиации в пехоту за какие-то прегрешения) опрашивал меня через переводчицу часа два, а уже в темноте усадил в машину и отвёз в Валенсию: естественно, наш аэродром был устроен за городом, взлетать и приземляться рядом с жилыми домами — то ещё «удовольствие» и для пилотов, и для мирных жителей. Вот здешний аэродром, Ламиако, расположен совершенно по-дурному:его единственная взлётно-посадочная полоса, позволяющая уйти в воздух только одиночному самолету, зажата между заводскими корпусами. Ну кто так строит? Одна радость — ВПП заасфальтирована, можно взлетать-садиться и в дождливую погоду. Там я был затащен во вполне функционирующее, несмотря на войну, фотоателье и запечатлён для истории как был — в американской солдатской куртке со споротыми нашивками, расстёгнутом армейском полупальто, перекрашенном в грязно-чёрный колер и одолженной комиссарской фуражке с пятиконечной звездой. Увы, снимок получить на руки так и не удалось: нас перекинули под Бильбао. Но Руис, как оказалось, до мятежа учительствовал и писал заметки в газету, вот и решил для вящего революционного подъёма народных масс написать очерк об русском американце, победившем в воздушном поединке. Испанцы вообще порой излишне романтичны — но не спорить же с особистом…
— Камарадо Денисио! — Моему новому бортстрелку Хуану Педросу никак не даётся фамилия «Русанов» и он, как и большинство местных товарищей, сокращает обращение до «камарадо Денисио Русо», а чаще — просто «Денисио». Да на здоровье, я сам по-испански не очень, чтобы очень, а уж каталано для меня и вовсе сложен в понимании. Хорошо ещё, что большинство авиационно-технических терминов звучат интернационально и с механиком мы более-менее понимаем друг друга при возне с бомбёром. А не возиться нельзя: наш «Бреге» «ушатан» в край и я не удивлюсь, если когда-нибудь с ним произойдёт конфуз наподобие случившегося в первый здешний полёт Лорда. Не хочется, конечно, но морально я уже готов остаться в небе без самолёта. На такой случай я уже тщательно разобрал и переуложил заново оба парашюта — и мой, и бортстрелка. Благо, в своё время специально учился этому кропотливому делу. Жаль только, что парашюты оказались непривычными: мне, как пилоту, выделили советский ПЛ-1 — лицензионную копию американской системы Ирвинга, поставленную из СССР, а вот на бортстрелках ещё королевское военное министерство Испании — судя по штампам с датой выпуска — решило сэкономить, подсунув им аэростатный французский, сконструированный Жоржем Жюкмесом ещё в Империалистическую. Ничего не могу плохого сказать: как средство спасения он функционировал приемлемо. В ту войну с ним выпрыгивали и благополучно приземлялись несколько десятков летунов, в том числе и в России, из подбитых аэропланов и аэростатов. Вот только кабина бортстрелка в «Бреге» сконструирована так, что парашют можно разместить только под собственной задницей. А творение Жюкмеса упаковывается в полужёсткий цилиндроконический чехол и в результате стрелок вынужден в полёте торчать наружу почти по пояс. Холодно, неудобно и рискованно, не говоря уже о негативе для аэродинамики в полёте. Но тут не до переборчивости: как говаривал путешественник Фогг из австралийского мультфильма, «используй то, что под рукою и не ищи себе другое»[7].