В деле Барта до сих пор много неясного. Гестаповцы не выявили его местоприбывание в Берлине, но установили каким-то образом настоящую фамилию и приготовили ловушку. В Берлине жила семья Барта — жена и маленький сын. Воспользовавшись болезнью жены Барта, гестаповцы поместили ее под жестким надзором в частную клинику на Ноллендорф-штрассе. Как они и рассчитывали, Барт, не выдержав, то ли пришел к себе домой, то ли позвонил по телефону. Узнав от соседей, что жена госпитализирована, он отправился к ней в клинику, где и был арестован 9 сентября.
В отличие от Хесслера, Барт не выдержал интенсивных допросов на Принц-Альбрехтштрассе и дал согласие участвовать в радиоигре с Москвой. Впоследствии Барт утверждал, что в первой же передаче дал сигнал, что работает под контролем нацистских спецслужб. На его беду неопытный радист в Центре сигнал попросту не понял…
Как бы то ни было, Москва была введена в заблуждение. Вначале «Беку» был передан по радио пароль для связи с Куммеровым. В декабре он передал в Москву, что дважды звонил «Фильтру» безуспешно, на третий раз жена ответила, что Куммеров призван в армию. На самом деле Ганс Куммеров, его жена Ингеборг, Эрхард Томфор и его жена Гертруда были арестованы в ноябре.
4 декабря «Беку» сообщили пароль и условия связи с «Брайтенбахом» — Вилли Леманом.
Повторилась та же история, что с Куммеровым.
11 декабря в Москве получили радиограмму: «Бек» якобы разговаривал с «Брайтенбахом», но тот на встречу не явился. «Бек», мол, перезвонил на следующий день, подошла жена, сказала, что мужа нет дома. На этом радиоигра завершилась.
Уже после войны Александр Коротков со своими сотрудниками разыскал в Берлине жену Лемана Маргарет, которая жила в своей старой квартире. Она рассказала, что в декабре 1942 года ее муж, как обычно, отправился утром на службу, но домой так и не вернулся. Нет, в те дни ей никто не звонил. Спустя некоторое время Маргарет сообщили, что Вилли якобы направлен в секретную командировку. Много позже, один из сослуживцев мужа намеком дал ей понять, что его нет в живых.
Лемана арестовали негласно на улице сотрудники другого отдела, лично с ним незнакомые и понятия не имевшие, за что и кого они взяли. Никаких сообщений об аресте сделано не было, сохранился лишь единственный документ, вернее, запись о его препровождении в тюрьму. Власти, видимо, были настолько потрясены фактом, что один из старейших и далеко не рядовых сотрудников гестапо много лет связан с советской разведкой, что придали этому событию статус государственной тайны особой важности. Лемана расстреляли без суда. Есть предположение, что ни Мюллер, ни даже Гиммлер не решились поставить об этом в известность Гитлера.
Что же произошло с Бартом? Уверенный, что в Москве его сигнал приняли и спасая свою семью и маленького сына от репрессий, он дал согласие сотрудничать с гестапо под кличкой «Брауэр». Довольно быстро в Москве все же поняли, что Барт схвачен, но решили, что он на самом деле совершил акт измены.
Находясь в последние месяцы войны в Саарбрюкене, Барт явился в штаб американской воинской части, вошедшей в город, и заявил, что он советский разведчик. При первой возможности американцы передали Барта представителям Красной Армии.
25 июня 1945 года Роберт Барт был арестован. На следствии он упорно повторял, что передал сигнал, означающий, что работает под контролем, потому был уверен, что в Центре правильно воспримут его передачи как дезинформацию гитлеровских спецслужб. Надо полагать, что «Бек» говорил правду, иначе невозможно объяснить, зачем он добровольно пришел к союзникам, сообщил, кто он такой, что и определило его передачу советским властям. Ведь мог же остаться…
Убедить скорое следствие Барту-«Беку» не удалось.
12 ноября 1945 года Особое совещание при НКВД СССР (при НКГБ СССР Особого совещания не было) приговорило Роберта Барта к расстрелу. 23 ноября того же года приговор был приведен в исполнение.
12 февраля 1996 года решение Главной военной прокуратуры Роберт Барт был реабилитирован…
Но вернемся в 1942 год. На Принц-Альбрехтштрассе целая команда следователей непрерывно вела допросы арестованных. Многих допрашивали с «пристрастием», особенно Шульце-Бойзена, Харнака, Куммерова, Шумахера[116].
Чтобы избежать попыток, двое арестованных — Иоганн Зиг и Зерберт Грассе — покончили жизнь самоубийством. Необычайно сильный физически слесарь-механик Вальтер Хуземан схватил допрашивающего его Фридриха Панцингера и едва не выбросился вместе с ним в открытое окно, эсэсовцы сумели удержать его буквально в последнюю секунду.
Гестаповцы установили, что Куммеров передал русским схему новейшей системы наведения истребителей на цель в ночное время и чертежи авиабомбы последнего образца, а также, что он выводил на своем предприятии из строя приборы для радиопеленгации. Поэтому его подвергали особенно изощренным мучениям, вплоть до того, что на его глазах казнили на гильотине жену Ингеборг. Куммеров трижды пытался покончить с собой — один раз вскрыл вены стеклами разбитых очков, а затем проглотил осколки. В тюремном госпитале хорошие немецкие врачи из системы СССР спасли ему жизнь. Через несколько недель его обезглавили на гильотине…
Жестоко пытали также Ильзу Штебе и Рудольфа фон Шелиа, с организациями «Старшины», «Корсиканца» и «Старика» не связанными (если не считать, что Курт Шульце помогал Гансу Коппи ремонтировать рации), но арестованных вместе с ними. Молчание «Альты» спасло жизнь по меньшей мере трем ее товарищам, в том числе Герхарду Кегелю.
19 декабря 1942 года в задании имперского военного суда на Вицлебенштрассе, 4-10 состоялся суд над первой группой арестованных по делу «Красной капеллы». Обвинение поддерживал назначенный по настоянию Геринга главный прокурор военно-воздушных сил оберсткригсгерихтрат[117] доктор Манфред Редер.
К смертной казни были приговорены Харро и Либертас Шульце-Бойзен, Арвид Харнак, Курт и Элизабет Шумахер, Хорст Хайльман, обер-лейтенант Герман Гольнов, Ганс Коппи и Джон (Иоганнес) Грауденц. Графиня Эрика фон Брокдорф была осуждена на 10 и Милдред Харнак на 6 лет заключения.
Двумя днями раньше в этой же палате имперского военного суда были приговорены к смертной казни Ильза Штебе и Рудольф фон Шелиа.
Приговоры подали на утверждение Гитлеру. Фюррер приказал казнь в отношении Шульце-Бойзена, Харнака, Шумахера, Грауденца и фон Шелиа осуществить через повешение. Остальным — через обезглавливание на гильотине. Исполнение приговора в отношении Гольнова фюрер по каким-то соображениям временно отложил[118]. Прочитав же раздел о мере наказания Милдред Харнак и Эрике фон Брокдорф, он пришел в ярость и приговор отменил. Их судили повторно через две недели, на этот раз судьи послушно выполнили волю фюрера и приговорили обеих женщин к казни.
Задолго до войны Герман Геринг восстановил в Германии средневековый способ казни: палач отрубал осужденному голову огромным топором-секирой на плахе. С ростом числа смертных приговоров этот способ оказался малопроизводительным. Тогда вспомнили об изобретенной в XVIII веке гильотине. В тюрьмах Германии было сооружено 19 гильотин, в том числе в берлинской тюрьме Плетцензее. С их помощью приведение в исполнение смертных приговоров было поставлено на поток. Сама казнь занимала всего 11 секунд! Из сохранившихся документов, к примеру, известно, что в тюрьме Плетцензее палач Реттгер в марте 1943 года казнил 114 человек, в мае — 124 человека, в сентябре — 324, в мае следующего, 1944 года, 115 человек, в июле 99 человек… Тюремные власти были по-немецки экономны. Большинство гробов они заказывали на тридцать сантиметров короче обычных, поскольку останки обезглавленных занимали меньше места, чем тела умерших или повешенных.
22 декабря 1942 года в специально оборудованном «доме смерти» тюрьмы Плетцензее, где имелись и виселицы, и гильотина, были повешены Шульце-Бойзен, Харнак, Шумахер, Грауденц, фон Шелиа и обезглавлены другие осужденные.
116
Впоследствии гитлеровцы уничтожили все произведения талантливого скульптора. Случайно сохранились лишь два медальона его работы, украшающие парапет моста Шлоссбрюкке через Шпрее, соединяющего Шлосс-плац с Вердершенмаркт в историческом центре Берлина.
117
То есть военный судебный чиновник в звании полковника. Впоследствии он станет генералом. После войны доктор М. Редер благополучно проживал в Западной Германии.