Мартин Малиа
ЛОКОМОТИВЫ ИСТОРИИ
Революции и становление современного мира
÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷
Предисловие
Основные идеи этой книги, повествующей о том, какую роль сыграли революции в становлении современного мира, уже высказывались Мартином Малиа ранее. На ежегодном собрании Американской исторической ассоциации в 1975 г. он представил доклад, где говорилось, что многочисленные революции XX в. имеют особую глубокую связь с историей европейского континента и что революционная мысль и деятельность от одной «великой» европейской революции до другой претерпевали радикализацию. Кульминацией этого процесса стала большевистская революция 1917 г. в России Она установила на обломках одного из последних «старых режимов» Европы революционный режим, который, в теории — все семьдесят четыре года существования, а на практике — по крайней мере до 1930-х гг., посвящал себя делу всестороннего преобразования человеческих отношений под знаменем коммунизма. Работая над данной книгой, Малиа, как он писал в одном из кратких обзоров проекта, ставил целью «показать, что случай России, при всей его уникальности, также является логичным (хотя и крайним) следствием долгой революционной традиции всей европейской цивилизации». Если к этому его убеждению добавить, что в современной истории можно плодотворно сравнивать революции лишь как элементы непрерывного международного или транснационального процесса (т.е., по сути, именно с исторической точки зрения), то создание такой книги рационально обосновано.
Кроме того, в книге даются азы подлинно историцистского подхода к сравнительной истории, основанного на рассмотрении сходных тенденций развития внутри пространственно-временного континуума, подходу, связывающего работу Малиа с интеллектуальной традицией, выдающимися представителями которой были, например, в XX в. историк Марк Блок, а в XIX в. — корифей исторической социологии (хотя этого термина тогда не существовало) Алексис де Токвиль.
Несомненно, огромным стимулом для идеи и написания книги послужил крах коммунистических режимов в СССР и странах Восточной Европы в 1989–1991 гг. Совершенно неожиданно эти поистине исторические события продемонстрировали, что конечный пункт исследований Малиа — «институционализированная революция», каковую представлял собой советский режим, — наконец завершилась сама по себе. Малиа счёл их удачной иллюстрацией к мысли, неоднократно повторяемой им при характеристике историографии различных революций, описанных в данной книге: на интерпретацию исторических событий неизбежно накладывает отпечаток политический, культурный, идеологический контекст, в котором работает историк. Историки XIX в. находились под впечатлением Французской революции, авторов XX в. («короткого», 1914–1991 гг.) завораживала большевистская революция, сегодняшние исследователи, истолковывая былые революции (и не только революции), не могут не испытывать глубокого влияния краха утопического эксперимента коммунистов. По словам Малиа, перефразирующего замечание историка Франсуа Фюре, работами которого он восхищался, «русская революция закончилась».
Как отмечает ниже во введении сам Малиа, прежде чем обратиться к теме революционной традиции, достигшей кульминации в русской революции, он написал две книги: в одной изложены его взгляды на природу советского режима и его краха, в другой исследуются истоки «уникальности и перевёрнутой природы советского режима» в контексте «современного развития Европы начиная с эпохи Просвещения». Затем он почувствовал себя, так сказать, вправе заняться рассмотрением длительной исторической традиции, лежавшей в основе событий в России. Новый «постсоветский» контекст побудил его в значительной степени переосмыслить данную тему. Приведу цитату из доклада, с которым Малиа выступил в 2000 г. на собрании Исторического общества в Бостоне: «Что [крах коммунизма] делает с проблемой революции как таковой? По сути, он в корне меняет сам характер проблемы. Занимавший всех в прошлом столетии вопрос о пути от буржуазной революции к социалистической оказался неверным. Взамен остаётся вопрос о пути к 1776 году и особенно к 1789-му. Что не менее важно — мы сталкиваемся с новой задачей: объяснить двухвековую иллюзию о втором пришествии 1789 г. в виде социализма». Пытаясь пересмотреть концепцию русской революции, он первым делом сосредоточился на «великих революциях»: английской XVII в., американской и французской конца XVIII в. В особенности на последней и на её отголосках на протяжении всего XIX столетия вплоть до Красного Октября. В настоящей работе, в соответствии с первым тезисом, выдвинутым в приведённой цитате, Малиа предваряет анализ великих революций подробным описанием их религиозных и политико-институциональных предпосылок в позднем Средневековье и ранней эпохе Новой истории Европы (гл. 1–5), что имеет существенное значение для его утверждения о специфически европейских корнях «импульса современной революции» вообще. Вторую задачу он выполняет, подвергая всесторонней критике существующие сегодня общественнонаучные теории революции и показывая идеологическую подоплёку множества разнообразных исторических трудов, с которыми ему пришлось иметь дело в процессе изучения европейской революционной традиции.