- Я бесконечно благодарна вам, отец.
- Ты бежала в родовой дом, Хелина, и можешь рассчитывать на этот кров, пока у тебя хватает крови его держать, - странно, непонятно говорила леди Амель. - Но вне его тебе рассчитывать не на что. Кончится сила - кончится всё. Надолго ли еще тебя хватит? И что тогда будет с твоим седьмым ребенком?
- Прошу вас, не надо при нем! - матушка побледнела и глянула на меня. С жалостью, страхом, состраданием, любовью. Когда она так смотрела, я прощала ей все.
- Надо, Хелина. Ты напрасно упорствуешь и тратишь силы. Такое не запереть даже тебе, матери. Посмотри только на ее глаза, - леди Амель подошла, подняла мою голову за подбородок. Она впервые за эти годы дотронулась до меня. Ее пальцы показались ледяными, а улыбка жутковатой, когда она сказала: - Я уверена, что ты - настоящая Грахар, чудесное дитя.
Я прошипела, глядя ей в переносицу, как животному – это особенно бесит людей, я уже знала:
- Леди Амель, никогда не прикасайтесь ко мне без моего дозволения.
Она замерла, зрачки неправдоподобно расширились, заполнив даже белок. Ямы без дна, дыры во мрак. Черные на белом-белом лице, с чудовищной багровой искрой в самой глубине. Но руку она отдернула – поспешно, без всякой величественности.
- О, да, ваше высочество, - улыбнулась, торжествующе глянув на королеву. - Что я говорила? Лейрин может оказаться нашим спасением. Согласись, Хелина!
- Нет! - с неожиданной яростью сказала тихая моя матушка. - Не отдам. Пока я жива, вы не посмеете!
И увела меня. А в моей спальне она прижала меня к себе крепко-крепко, совсем как раньше, когда я была малышкой, и поцеловала в макушку.
- Не отдам, - прошептала снова.
- Матушка, что это было у бабушки с глазами?
- Это... такая болезнь, Лэйрин, редкая болезнь. Не обращай внимания, она не заразная.
Я на столь многое не обращала тогда внимания, что это может показаться странным. Объяснение нашлось много позже: мне просто отводили глаза, чтобы не возникало неудобных вопросов.
Мои дни в замке тянулись одинаково нудно. Детей, кроме меня, там не было.
Я носила штаны и рубашку, в прохладную погоду добавлялся камзольчик, берет и подбитый волчьим мехом плащ. Мои игрушки - исключительно резные солдатики, маленький лук и деревянный меч, изготовленные собственноручно под присмотром сэра Лоргана.
Никаких кукол и кружев, упаси Боже.
Самый главный запрет — быть собой.
Утро начиналось с ушата ледяной воды и разминки: бега в любую погоду, отжимания, подтягиваний, накачивания пресса и мускулов — моя фигура должна быть мальчишеской. Старый, преданный королеве до последней капли крови рыцарь Лорган тренировал мое тело беспощадно. Толку-то.
- Вы всегда будете слабее самого хилого воина, ваше высочество, - вздыхал наставник, разминая мне сведенные судорогой мышцы. - Вашим преимуществом должны стать ум, скорость, ловкость и меткость. Лучник из Вас,может, и получится, но в остальном...
После завтрака я бежала в библиотеку, надеясь застать тот момент, когда туда входит кто-либо из учителей.
Бесполезно. Меня уже ждали.
Учителя менялись часто. Они появлялись, словно ниоткуда, и уходили в никуда. Их одежды и лица зачастую были столь диковинными, что я пол урока их рассматривала, чем вызывала нешуточный гнев и дополнительный час зубрежки. Вне пределов огромной библиотеки, забитой фолиантами так, что нечем было дышать, я не встречала никого из этих лиц, но долго не придавала этому значения.
Меня учили всем премудростям, которые должен знать наследный принц: точные науки, словесные и изящные. Потом, когда мне исполнилось десять, добавились география, политика, экономика и астрология с алхимией. Пять языков: равнинного королевства, двух сопредельных государств, священных текстов древних айр и горное наречие, на котором изъяснялись в замке.
Ни одна женщина в равнинах, будь она даже королевских кровей, не получала такого образования. Только это и примирило с навязанной мне ролью. Позже, много позже, когда я осознала, что матушка сделала для меня и чем платила.
Раз в месяц жизнь резко менялась: если мое поведение было безупречным, меня брали на охоту в скалы или в леса межгорной долины, где жили наши подданные - дальеги, смуглые пастухи, охотники и кузнецы, смотревшие на нас не как на господ — они были так бедны, что облагать их повинностью было бы стыдно — а как на каких-то высших существ, спускавшихся к ним с горных вершин. Я не понимала тогда их страха. Разве мы — владыки Темной страны, чтобы так трепетать?
Два десятка замковой охраны сопровождало на охоте лорда и леди Грахар и старого Лоргана, державшего меня перед собой в седле, пока у меня не появилась собственная лошадка. Это были самые прекрасные дни и ночи - дикие, азартные, опасные. Настоящие. Ради них я старалась быть безупречной во всем.