Джагбир поехал вверх по склону к скале-табличке. Муралев остановился. Робин сказала: «Мы должны… Мне жаль. Жизнь Джагбира зависит…» Затем он бросился за Джагбиром. Муралев медленно сел на склоне горы, прислонившись спиной к гребню, и уставился на застывший, залитый солнцем океан скал, льда и снега.
Робин сделал выпад правой ногой, поднял левую, выпад, поднял, выпад. Каменная плита над ним стала больше, чернее и сильнее накренилась. Камешки со звоном вылетали из-под его сапог, потом захрустел снег, потом камень, камень и снег.
— Я…могу…слышать…их.
Джагбир бросил эти слова через плечо, вложил всю свою силу в бедра и подпрыгивал все выше и выше. Винтовка подпрыгивала на его правом плече, правая рука держала ее за рукоятку за спусковой скобой, палец свободно лежал на спусковом крючке.
Когда Робину оставалось пройти еще сорок футов, Джагбир ворвался в горизонт справа от скалы-скрижали. Ветер подхватил полы его пальто и развеял их, он поднял левую руку вверх, а правую опустил вниз, ствол винтовки с грохотом уперся в сгиб левого локтя, голова его опустилась, плечо дернулось. Выстрел прогремел над огромными пропастями по обе стороны. Он присел у каменной плиты, перезарядил, поднял винтовку и выстрелил снова.
Робин медленно, испытывая головокружение, поднялась на гребень. Мужчина в длинном пальто и высоких войлочных сапогах, с ивовой палкой за спиной, лежал лицом в снегу в ярде от ног Джагбира. Второй монгол сидел на сланце тридцатью ярдами ниже, держась за колено и постанывая. Третий человек бешено бежал вниз с горы влево, к перевалу Янги. Робин схватил карабин убитого, прицелился в землю перед бегущим монголом, выстрелил и крикнул по-тюркски: «Стой! Брось винтовку! Иди сюда. Мы не причиним вам вреда. — Мужчина быстро подчинился.
Женщина стояла, выпрямившись, в тридцати футах внизу, на крутом склоне. Она непоколебимо смотрела в дуло винтовки Джагбира. В правой руке она держала свою винтовку. Ее дыхание было долгим и глубоким, а вокруг серых глаз залегли темные круги. — Брось винтовку, — тихо сказал Джагбир.
Затем она взглянула на Робин и опустила винтовку.
— Иди сюда.
Она вскарабкалась к Робину, ступенька за ступенькой, и опустилась у его ног в снег. Ее пальцы в перчатках начали неловко перебирать шерсть пальто. — Нам не повезло, — сказала она по-английски.
Робин обернулся и увидел Муралева, сидящего на холме, где они его оставили, и пристально смотрящего на север. Он махнул рукой и крикнул: «Пошли. Все в порядке. Муралев обернулся, и его загорелое лицо показалось белым даже на фоне снега. Он поднялся на ноги и начал карабкаться к ним.
Женщина не слышала ни слова. Мертвый монгол лежал у ее ног. Она перевернула его ботинком и сказала: «Мозг. Хороший выстрел. Мой муж, вы видели его? Вы что-нибудь слышали о нем? Он… он бросил меня.» Она постучала перчатками по бедрам. — Он болен, не совсем здоров.
— Но разве киргиз не сказал вашим людям, что он был с нами? — спросил Робин. Разве ты не ждал меня на перевале близ Музтаг-Аты?
Она пробормотала: «Я ничего не слышала. Другие пошли туда. Я приехала прямо сюда за тобой. Но мой муж, он нездоров. Вы сказали, он был…?
— Так и есть.
Она услышала хруст ботинок по снегу. Появилась его голова, неуклонно поднимающаяся над гребнем. Он встретился с ней взглядом, перевел взгляд с нее на мертвеца, а затем на безмолвные горы. Раненый монгол прерывисто стонал на куче сланца; пленник сидел в мрачной неподвижности под винтовкой Джагбира.
Она медленно поднялась, краска залила ее лицо. Она произнесла отрывистое слово по-русски, затем фразу, затем целый поток предложений. Муралев отвечал ей несколькими тихими словами после каждой вспышки гнева. Когда она упала на колени, Робин повернул голову. Ему не нужно было понимать по-русски, чтобы понять, о чем они говорили друг другу. Возможно, ему придется столкнуться с этим лицом к лицу. Но Энн не была Леней. Он мог только надеяться, что она поймет. Он посмотрел на юг. Минтака лежала там, под растущей грядой облаков.
Когда голос женщины зазвучал резче, он снова повернулся, чтобы посмотреть на них. Она была на ногах. Образ ненависти наполнил и исказил ее лицо, но это было ненастоящим. Это было оружие, которое она выковала, чтобы сломить волю Муралева и его желание, чтобы он вернулся к ней. Когда она использовала его, она выбрасывала. Она схватила мужа за пальто и встряхнула его. Повернувшись к Робину, она крикнула по-английски: «Он предаст тебя, как предал нас. Он просто… слабак, предатель!»