– Они не верят тебе, но думают, что в костёле твои чары бессильны, если ты слуга дьявола.
Бесхитростные рассуждения женщины поразили Стаса, и он сел. Впрочем, она продолжала разговаривать сама с собой:
– Испытают, чтобы убедиться, что ты не колдун. – Она помолчала. – Наверное. А мы собираемся здесь каждый год, чтобы вспомнить и помолиться за погибшего страшной смертью доброго пана Менчинского по его же завещанию. Потому что на оставленные им деньги наш костёл украсили большим крестом и новым органом.
Новый орган тускло поблёскивал серебристыми трубами в свете скромной люстры в виде утыканного свечами колеса на цепях. Деревянные позолоченные завитушки и амурчики, украшавшие орган, контрастировали с допотопной люстрой. В витражах церкви не было ни одного сюжета: разноцветные стёкла изображали незатейливые орнаменты в виде розетки или крестика. Зато запрестольный крест был воистину гигантским: его край достигал широкого круглого окна под крышей костёла, называемого в архитектуре розой. Раскрашенный деревянный Христос был вознесён на недосягаемую для верующих высоту. Он смотрел оттуда вниз без страдания на лице, несмотря на текущую из-под тернового венца кровь и глубокую рану на теле: это был взгляд человека уже познавшего освобождение души.
Стас вздрогнул, когда на весь костёл загремели бравурные аккорды «Te Deum», – он и забыл, что на хорах, кроме Иванки и его самого, должен был находиться органист. Теперь он заметил, что у самого основания органа пристроен балкончик с лестницей, где и восседал невидимый за пультом музыкант.
Однако не радость в сердце принёс этот гимн молящимся: церковь вдруг задрожала всеми стенами, отчего в алтаре стали падать какие-то предметы, а люди, стоявшие внизу у скамеек, выронили из рук сборники песнопений и закричали. Раздался подземный гул, и в центральном нефе сорвалась с крюка огромная люстра. К счастью, люди успели отбежать, но свечи при ударе о пол брызнули во все стороны огненными искрами. Орган замолк, зато человеческие вопли заполнили всё пространство церкви.
Иванка вцепилась в край балкона и замерла, наблюдая за мечущимися внизу людьми. Многие побежали к выходу. Стас сверху не мог видеть, как открыли дверь, но после душераздирающих криков в центральный неф хлынула вода.
– Дьявол!.. – завопил вдруг с амвона ксёндз и простёр указующий перст вверх – на Жеромского. Иванка, вцепившись в перила, с ужасом смотрела на него.
– Это не я, – пробормотал Стас, – честное слово.
Не зная, что предпринять, он истово перекрестился двумя пальцами, хотя никогда не был католиком.
Прибывавшая вода погасила вспыхнувшее кое-где пламя и принялась приподымать скамьи и все деревянные предметы. Обезумевшие люди рванулись на хоры, крича по-звериному, и Стас с ужасом понял, что его сейчас растерзают на клочки, однако высокая деревянная лестница рухнула в то мгновение, когда первый прихожанин с перекошенным от злобы лицом ступил на балкон. Он показался лишь на мгновение и тут же исчез, взмахнув руками, под страшные крики погребённых под обломками.
Вода принялась ломать алтарь и статуи святых, по колоннам костёла побежали трещины. Органные трубы застонали, нависли над балкончиком органиста и обрушились прямо на его протянутые руки. Они проломили огромную дыру в хорах, через которую было видно, как поток в водоворотах затапливает храм и всасывает несчастных.
– Скорее, нам надо бежать! – крикнул Стас одеревеневшей от ужаса Иванке. Он протянул ей руку, но женщина с удивительной прытью отскочила и провалилась в дыру, проделанную органом. Вода тут же поглотила её.
– Будь ты проклят! – перекрывая грохот и шум воды, завопил ксёндз, но Жеромский вдруг ощутил небывалую жажду жизни. Со стороны левого нефа находилась обрушившаяся лестница, зато вдоль правого хоры продолжались почти до самого алтаря, и он побежал туда, краем сознания отмечая, что костёл вздрагивает, куда-то проваливаясь. Вода уже поднялась до трети высоты здания, и людей на поверхности осталось страшно мало, – они цеплялись за деревянные обломки, словно при кораблекрушении. Проклятия ксёндза смолкли: гигантский водоворот всосал его вместе с десятком прихожан.
Жеромского подстёгивал животный инстинкт: он влез на перила балкона, стараясь не смотреть вниз на бурлящую под хорами воду, и с диким криком прыгнул на перекладину креста. Поразительно, но ему удалось удержаться на балке и пробежать до вертикальной перекладины. Не давая себе передышки, чтобы не испугаться, Стас изо всех сил скакнул на узкую каменную полосу под окном-розой. Вероятно, скоба, торчащая из массивного подоконника, служила для того, чтобы удобнее было с приставленной лестницы залезать на розу. Сейчас никакой лестницы, конечно, не было, но эта скоба спасла страдальцу жизнь: он ухватился за неё и забрался на подоконник.