В Италию мы летим 22 декабря. При этом в этот же день у нас будет самая настоящая культурная программа, притом связанная с футболом. Прилетаем мы в Рим утром, затем нас ждет самолет до Турина. А вечером мы в полном составе приглашены на матч «Ювентус» — «Лечче». Этой игрой Старая Синьора закрывает первый круг чемпионата Италии сезона 85/86. И синьор Аньелли от щедрот пригласил все «Торпедо» на эту игру, притом в ложу почетных гостей. Жест, конечно, широкий, тут сказать нечего.
Ну а уже 24-го у нас на том же самом стадионе «Коммунале» будет товарищеский матч с «Ювентусом». 26-го мы играем с «Пизой». 29-го — с молодежным составом «Ювентуса». 1 января — с Монцой
Ну а закончим мы все 4-го, когда сыграем с Кампобассой.
Все эти игры будут оплачены достаточно щедро, так что из поездки мы вернемся, значительно пополнив свой бюджет. Само собой, речь идет о футболистах. Сколько получит «Торпедо» и получит ли вообще — этого, естественно, никто из нас не знал. Не знали, и нам никто не собирался такие вещи рассказывать.
Потом мои одноклубники, счастливые и довольные, отправляются в заслуженный отпуск. А я вместе с еще несколькими торпедовцами меняю одну заграничную командировку на другую. 8 января сборную Советского Союза ждет третий международный турнир в Марбелье. И там мы проведем несколько матчей против команд из ФРГ — ту же «Саарбрюккен», «Байер» 04. А дальше уже все зависит от того, выйдем ли мы в плей-офф этого турнира.
Так что скучать зимой мне точно не придется. Тем более что спустя 10 дней после матча с «Байером» мы в Испании проведем товарищеский матч с испанцами. А потом в феврале поедем в Мексику.
И повторюсь — все это вместе, этот плотный график «Торпедо» и сборной Советского Союза, говорил, вернее даже не говорил, а буквально кричал о том, что какие-либо попытки Соединенных Штатов подвинуть Советский Союз с международной арены терпят крах.
И на самом деле это интересно, что грозная речь в Конгрессе США — а в советской прессе ей посвятили достаточно много времени и напечатали полностью и без купюр — была очень эмоциональной и содержала в себе массу различных призывов, которые могли бы испугать. Но по факту у наших «партнеров» не получилось — может быть, пока не получилось — вообще ничего. Советский Союз стоит глыбой, и глыба эта колебаться не собирается.
Начало декабря, помимо вот этих всех вихрей враждебных, которые веяли над советским спортом, принесло еще и достаточно большое изменение в советском футболе. И надо сказать, что к этим изменениям я тоже приложил руку.
Историю с инфарктом Стрельцова, который только-только выписался из больницы и сейчас проходил курс санаторно-курортного лечения в Краснодарском крае, мной не была забыта. И сразу после приема в Федерации футбола, где мне, товарищу Топорнину, хотелось не руку пожать, а в рожу плюнуть, я отправился в Моссовет. Не сразу, конечно, на следующий день, но суть от этого не меняется.
Я отправился в Моссовет не просто так, на экскурсию, а для того, чтобы поговорить там с новым руководителем этой организации, а именно с Валерием Тимофеевичем Сайкиным. Мой, можно сказать, крестный отец в советском футболе сменил просторный кабинет заводоуправления ЗИЛа на еще более роскошный в Моссовете, став председателем.
Вот, и я решил поговорить с ним на тему Топорнина и попросить, а может быть, и потребовать справедливости в отношении Стрельцова и Топорнина. И как это ни странно, едва я заговорил, как Валерий Тимофеевич откинулся в своем кресле и, не дав мне продолжить, прервал меня и сказал:
— Слава, я тебя прекрасно понимаю, но не трать свое время, да и мое тоже. Лучше нам поговорить о чем-то более приятном. А с Топорниным вопрос уже решен.
— Как решен? — недоверчиво спросил я.
— А вот так. Это пока секрет, но Борис Николаевич с 1 января 1986 года уже не будет председателем Федерации футбола СССР.
— Надо же! — обрадовался я. Значит, не только я был в ярости от того беспредела! — не ожидал если честно.
— Если ты думаешь, что только ты один был возмущен поведением Топорнина в сентябре и тем, что он довел Стрельцова, то ты ошибаешься. Тогда я промолчал и делать ничего не стал, но только потому, что председатель Моссовета имеет более громкий голос, чем директор ЗИЛа. И это при том, что, будучи директором ЗИЛа, я уже был достаточно влиятельным человеком. Но Топорнин — креатура сразу нескольких членов ЦК, поэтому, чтобы его свалить, мне нужно было больше политического веса. А сейчас я уже председатель Моссовета — это немножко уже другой уровень, поэтому у нас все получилось. И Борис Николаевич будет освобождён от занимаемой и вернется в свой институт.