После матча с «Байером» у нас был выходной день.
На следующий день я проснулся очень рано. И не потому, что мне не спалось, а потому, что мы договорились с Катей, что я ей позвоню в субботу утром.
Моя умница-красавица сегодня собиралась на внеочередном комсомольском собрании своей группы «пропесочить» парочку морально нестойких студенток, которых застукали за неподобающим советским девушкам занятием. Вопрос был важный, и Кате нужна была моя моральная поддержка.
Я встал с кровати, натянул спортивные штаны и футболку и вышел на балкон. Было еще темно. Атлантический океан простирался до горизонта и почти сливался с темным небом. Только легкое фосфоресцирование прибойной полосы выдавало границу между водой и сушей. Воздух пах солью и экзотическими для нас, но привычными для Канарских островов цветами из разбитого внизу сада при отеле.
Мысли крутились вокруг будущего разговора с Катей и о том, что причина, по которой она встала ни свет ни заря в Москве в субботу утром и меня подняла на другом конце света, на самом деле достаточно глупая. Вроде бы восемьдесят шестой год на дворе, и что такого в том, что две девчонки не поделили одного парня и устроили драку? Дело молодое, и подключать к этому общественность, раздувать из мухи слона, тем более не давать спать людям в пять утра — полнейшая глупость.
Но почему-то моей Катюше, новоявленному секретарю комсомольской организации курса, потребовалось именно сегодня утром устроить это судилище. Да еще и меня к этому делу подключить, чтобы я ее настроил и подсказал нужные слова.
На мой взгляд, нужные слова в этой ситуации только одни: сами разберутся, чего лезть. Но это я, может быть, действительно что-то не понимаю, и на самом деле все куда серьезнее. Неважно. Главное, что я проснулся и, потягиваясь и зевая, спустился в холл отеля.
Заспанный ночной портье удивленно посмотрел на меня.
— Что-то случилось? — спросил он на ломаном русском.
В этот момент я в очередной раз удивился тому, что принимающая сторона, испанцы, так хорошо подготовились к нашему визиту. Персонал этой гостиницы говорил в том числе и на русском. Насколько я понимаю, сейчас в середине восьмидесятых никакого потока туристов из Советского Союза нет. И зачем сотрудникам гостиничного бизнеса на Канарах учить русский язык, непонятно. Но факт остается фактом — этот худощавый загорелый канарец лет пятидесяти действительно по-русски говорил.
— Можно воспользоваться телефоном? — спросил я, оглядываясь по сторонам.
— Да, конечно, конечно! — откликнулся он. — Позвольте уточнить, куда вы собираетесь звонить?
— В Советский Союз. В Москву, если быть точным.
— Понятно. Вам нужна помощь с набором номера?
— Да, если не сложно.
Вот примета времени. Раньше или позже, смотря как посмотреть, мне позвонить из одной страны в другую не составляло вообще никакой проблемы. Мобильные телефоны есть у всех, набрал номер, и через несколько секунд можешь слышать родной голос в трубке. Здесь же — международный код, потом код страны, потом Москвы. Целая история.
Но все получилось. После нескольких попыток дозвона в трубке наконец-то послышались длинные гудки московской АТС, а затем гудки сменил бодрый и ясный голос Кати.
— Алло?
— Ярик, это ты?
— Да, привет, Катюш! Ну что, готова молниями кидаться в своих одногруппниц?
Следующие десять минут мы разговаривали. И я понял, что повод-то у моей ненаглядной был надуманный. Ей просто хотелось, чтобы я позвонил ей в эту субботу. Но я на самом деле ничего против не имел, потому что с Катей я был готов разговаривать часами — и днем, и вечером, и утром, и ночью, когда угодно. Все-таки я всерьез планировал связать с ней свою жизнь.
А потом в наш разговор буквально ворвались крики на арабском языке, в которых я отчетливо разбирал хорошо известное людям будущего «Аллаху акбар!» и выстрелы.
Через главный вход в отель ворвались сразу почти десяток до зубов вооруженных людей в черной одежде с замотанными какими-то тряпками лицами. Администратор отеля вскочил со своего кресла и тут же упал, буквально разорванный автоматной очередью. Еще один работник гостиницы, который выбежал в холл откуда-то сбоку, через пару секунд присоединился к первому. Террористы — это очевидно были они — не пощадили и его.