— Не бойтесь, — театральным шепотом проговорил ему в ухо Телепушер. Он заговорщицки подмигнул, хлопнул К. по плечу и зачастил: — Процесс завершился, можно сказать, и не начавшись. Я снял с вас почти все обвинения. Например, в Незаконченности. Оказывается, из свидетелей у них только и были, что Недописанные Главы и Вычеркнутые Автором Куски. Они рассчитывали выставить их одного за другим, но я отвел всех из соображений характерности.
— Недостаточной характерности? — уточнил К.
— А то! — хвастливо отозвался Телепушер и драматично выгнул бровь. — Да только поглядите на них. Вы их прискорбно недопрописали!
К. и не думал о себе как об авторе Недописанных Глав и Вычеркнутых Автором Кусков, скорее уж как о вымышленном персонаже, в полной мере страдающем от той же недо-прописанности. Впрочем, достаточно было одного взгляда на Недописанные Главы и Вычеркнутые Автором Куски — теснившиеся на галерке, недовольно роптавшие и готовые испепелить К. взглядами, — чтобы понять: они осведомлены ничуть не лучше. Недописанным Главам нельзя было отказать в достоинстве; да, галстуки на них были не самые модные, да и завязаны небезупречно, но они хотя бы позаботились надеть галстуки. А вот Вычеркнутые Автором Куски немногим отличались от обычного сброда. И все же что-то подсказывало К. проявить снисходительность. Как-никак и Главам, и Кускам должно быть чрезвычайно обидно лишиться слова в суде после такого долгого ожидания.
— К тому же, — продолжал Телепушер, — с вас сняты обвинения в Имитации, Чревовещании, Узурпации и тому подобном.
— Как это вам удалось? — не без обиды поинтересовался К. — Каких еще свидетелей пришлось вымазать грязью, только чтобы я не должен был защищаться от обвинений в том, в чем, кстати, совершенно невиновен?
Телепушер и бровью не повел.
— Нет, вовсе не свидетелей, — ответил он с гортанным смешком. — Это была побочная сделка между мной и моим коллегой с противной стороны.
К. покосился на Знаменитого Клоуна, который как раз буравил Рекламного Телепушера ненавидящим взглядом, в то же время поправляя свои вставные резцы. К. услышал резкое, ритмичное хлопанье и увидел, что Знаменитый Клоун подошвами гигантских штиблет постукивает по полу под своим столом. Телепушер ничего не замечал, или ему было все равно.
— Скажем так, — проговорил он, — вы не единственный в этом зале, у кого есть свои скелеты в шкафу… вернее, миллион масок и накладных носов в гардеробе. — Телепушер ухватился за собственный шнобель картошкой и сделал серьезную, можно даже сказать трагическую мину. — Да и у меня самого… — Он явно собирался отвлечься на какую-то историю из прошлого, но передумал и махнул рукой. — Как бы то ни было, радоваться еще рано. Один пункт обвинения по-прежнему остается — пустяк, не более того. Вы можете искоренить его двумя смелыми взмахами кистью.
— Как это — кистью? — спросил К.
— Вас обвиняют в Подделке, — объяснил Телепушер. — Явный бред, морок, но все же его необходимо развеять. Одна женщина заявила, будто кое-какие из ваших работ на самом деле принадлежат ей. Я договорился с обвинением устроить для жюри небольшой наглядный показ, прекрасно понимая, как вас обрадует эта возможность оправдаться самым непосредственным образом.
— Показ? — переспросил К.
— Ну да, показ, — усмехнулся Телепушер. — И едва ли достойный вашего таланта. Поедание хот-догов на скорость и то было бы менее унизительно. Но, в любом случае, это будет именно тот яркий штрих, без которого нынешние показательные процессы не обходятся.
Приставы, увидел К., втащили в зал два подрамника и установили их перед скамьей Бродяжки. На подрамники натянули холсты, принесли и выложили на ближайший стол два комплекта кистей и две палитры с красками. Бродяжка с нехарактерным для нее возбуждением перекатывала ручку судейского молотка вправо-влево.
— Не обязательно писать шедевр, — сказал Телепушер. — Достаточно продемонстрировать владение техникой.
— Но что это за женщина? — спросил К.