После долгого мгновения тишины деревянная дверь со скрипом распахнулась, и внутрь зашли Гэн Лэй и Ван Юн – оба в белоснежных одеждах с длинными рукавами. Только у одного из них, стоило ему увидеть очнувшуюся Мэйфэн, на лице появилась тёплая улыбка, а другой привычно изогнул тёмную бровь и прислонился спиной к стене, скрестив руки на груди.
– Уже очнулась? Значит, ничего серьёзного, – сказал Ван Юн, удостоив её коротким оценивающим взглядом.
– Ван-гэгэ, Гэн-гэгэ! – Она присела на край кана и поспешно провела тыльной стороной ладони по губам, чтобы названые братья не увидели кровь. – Что-то удалось узнать в деревне или на постоялом дворе?
– Сейчас это не столь важно! – заговорил Гэн Лэй и, подойдя ближе, положил ладонь ей на лоб. – Кажется, жар отступил. Целитель Ши, вы осмотрели руку мэймэй? Всё ли будет в порядке?
Ши Янхэ, который уже начал размалывать травы в ступе, вздрогнул, будто его только что осенило, и прокашлялся, перед тем как ответить:
– Молодая госпожа Фэн, ваша рука… Я ещё не упоминал о ней, поэтому вам стоит подготовиться к неприятным новостям. Сейчас я её подлатал, но в будущем, если вы снова будете сражаться мечом или другим тяжёлым оружием, ткани окончательно порвутся, и рука повиснет плетью. Навсегда.
– Что это всё значит? – повысил голос Гэн Лэй, и таким суровым Мэйфэн видела своего гэгэ впервые после возвращения в школу Юэин.
Смысл слов целителя никак не мог пробиться сквозь пелену радости, которую наследница клана Фэн только что испытала, услышав о возможности продлить себе жизнь. Теперь же она непонимающе уставилась на Ши Янхэ, пытаясь подвигать израненной рукой, которая действительно не слушалась её.
– Ожог хоть и старый, но очень серьёзный! Была повреждена не только кожа, но и мускулы, да и сразу после получения травмы, похоже, никто не оказал молодой госпоже должной первой помощи.
Мэйфэн дёрнула головой, стараясь избавиться от возникшего перед глазами образа детской ручки, покрытой омерзительными лопающимися пузырями и чёрной обугленной коркой… Она перевела взор на благовонную палочку, которая стояла на столе с травами и медленно тлела, испуская еле заметный серый дымок с запахом мирты, что извивался причудливыми узорами и исчезал где-то под низким потолком.
– Посмотрите на эту палочку, – продолжил Ши Янхэ, указывая туда же, куда был направлен взгляд Мэйфэн. – Если её не трогать, то она хоть сто лет пролежит и останется крепкой, но стоит только зажечь… – Он коснулся скривившейся истлевшей части, и та обвалилась на стол. – И её уже невозможно будет восстановить.
– Шарлатан! – вырвалось у Ван Юна, и он совсем не по-доброму усмехнулся. – Зачем называть себя великим целителем и мудрецом, если даже с такой трудностью справиться не можешь?!
– Я способен излечить многие раны, если они нанесены недавно, но я не небожитель, чтобы восстанавливать то, чего уже нет!
– Неужели невозможно хоть что-то сделать? – прервал их перепалку Гэн Лэй. – Говорят, что родники в горах Лунъя обладают целительной силой…
– К сожалению, это обычный миф. Я дам лекарства, но они только частично восстановят подвижность, чтобы рука могла обычно работать. Но ничего тяжёлого больше поднимать нельзя, особенно цзянь! Молодая госпожа Фэн, прошлой ночью вы приняли на себя очень сильный удар мечом, боюсь, именно это вызвало новые разрывы тканей в тех местах, которые десять лет назад были сильно обожжены.
Крупные слёзы потекли по щекам Мэйфэн. Сначала она попыталась успокоиться и быстро вытерла влажные дорожки рукавами, чтобы не показаться слабой и не потерять лицо перед Принцем Ночи, но вскоре мутная пелена полностью застлала ей глаза, и наследница клана Фэн перестала понимать, что делает.
– Лучше бы я умерла вместе со своими родителями в тот день… – прошептала она и уткнулась в белые одежды Гэн Лэя, содрогаясь от рыданий. – Лучше бы я умерла! Больше не могу… Не могу!
Она плакала, не стесняясь своего звонкого голоса, наполненного накопившейся за долгие годы болью. Она страдала, и только тёплая ладонь гэгэ, что легла ей на голову, и его крепкие объятия помогали чувствовать, что мир ещё не разрушился полностью.
– Всё будет хорошо! – говорил ей на ухо Гэн Лэй и гладил по волосам. – Я здесь, мэймэй, поэтому можешь плакать столько, сколько захочешь.
Его мягкий голос успокаивал, и вскоре её надрывные рыдания превратились в редкие всхлипывания. И всё же Мэйфэн не отпускала названого брата: сейчас ей не хотелось видеть презрительное выражение лица Ван Юна, поэтому она продолжала прятаться в объятиях Лэя.
В дверь легонько постучали, и послышался короткий скрип.