Каллану все еще приходится ездить на съемки, но в последнее время он все чаще бывает дома. И вообще перестал заниматься модной фотографией и работает исключительно для журналов о дикой природе, что ему, кажется, нравятся гораздо больше, чем студийные вещи.
Мы просыпаемся, гуляем, плывем, занимаемся любовью. Очень часто занимаемся любовью. То, что я снова с Калланом, похоже, разбудило во мне сексуальность. Я была ребенком, когда потеряла с ним девственность. Секс был таким новым и ошеломляющим. Я всегда боялась, что сделаю что-то не так, что не смогу удовлетворить его. Впрочем, это уже не проблема. И знаю, как свести его с ума, а он знает, как довести меня до крайности. Мы провели час за часом, исследуя тела друг друга, рассказывая друг другу, что нам нравится. За последние десять месяцев мы столько времени провели в постели, что, по идее, нам больше нечего было бы узнать друг о друге, и все же, когда он прикасается ко мне, все кажется новым, захватывающим.
Перебираю свои материалы, заново переживая последний раз, когда Каллан занимался со мной любовью, когда я слышу, как хлопает входная дверь внизу. Я подпрыгиваю, роняя пластиковый контейнер с кистями на пол, и они вываливаются из коробки, катясь по голым половицам.
— Синяя птица! — зовет меня Каллан. Я слышу громкий стук, а затем еще два удара, когда он сбрасывает ботинки. Это его привычка — стена перед входом покрыта потертостями и отметинами там, где он сбрасывает свои ботинки, и они ударяются о краску каждый раз, когда он приходит домой. — Синяя птица, ты где?
Я ухмыляюсь, выбегая из студии на лестничную площадку. Перегнувшись через перила, вижу, что он прислонился к косяку кухонной двери и смотрит на меня с огромной ухмылкой, приклеенной к его лицу.
— А вот и она, — говорит он. — Что делаешь, Синяя птица?
— Уборку. А что? Ты же не должен был вернуться до завтра.
Я сбегаю вниз по лестнице и обнимаю его за плечи, смеясь, когда Каллан целует мое лицо, щеки, лоб и виски.
— Прилетел более ранним рейсом. Хотел тебя видеть, — говорит он мне. — Я скучал по тебе. И знаю, что ты скучала по мне. От твоего вибратора, наверное, идет пар из-за чрезмерного использования.
— Эй! Так нахально. — Шлепаю его по руке, но он вроде как прав. Я так привыкла к регулярному, дважды в день, сексу с ним теперь, что обходиться без него в течение недели чертовски тяжело. — Почему ты мне не позвонил? Я могла бы приехать и встретить тебя в аэропорту.
— Потому что я хотел сделать тебе сюрприз. — Он целует меня в кончик носа. — Сегодня у нас годовщина.
На мгновение я впадаю в панику, гадая, как, черт возьми, я могла забыть, но потом понимаю, что он ошибается. Мы вместе всего десять месяцев. Прошло десять месяцев с тех пор, как умер мой отец. Десять месяцев с тех пор, как я порвала с Беном, а Каллан порвал с Рей. Десять месяцев чистого блаженства вместе.
— Боюсь, ты немного поторопился, — говорю я ему, прикусывая нижнюю губу.
Глаза Каллана сверкают самым опасным образом.
— Когда это я торопился, Синяя птица? — шепчет он.
Скользнув рукой под мою рубашку, он проводит пальцами вверх, пока они не касаются моего лифчика. Он щиплет мой сосок через тонкую ткань, заставляя меня дрожать.
— Мы вместе меньше года, — говорю я ему. — У нас есть еще девять недель до августа. Значит. Ты поторопился. — Но я с трудом могу сосредоточиться на том, что говорю. Его руки на мне очень отвлекают, особенно когда он обхватывает и ласкает мою грудь.
Каллан впивается в меня взглядом, жадно глядя на меня, пока я тяжело дышу.
— Сегодня наша десятимесячная годовщина, — говорит он, улыбаясь. — И боюсь, я не могу больше ждать, чтобы вручить тебе твой подарок. Но сначала... — Он притягивает меня к своему рту, прижимаясь губами к моим, его язык проносится мимо моих зубов, чтобы лизнуть и попробовать меня на вкус.
Кэл прижимает меня к себе, его сильные руки, одна на моей пояснице, другая обхватывает мою шею, когда он глубоко целует меня. Это очень страстный поцелуй, который заставляет меня задыхаться, волноваться и возбуждаться в равной степени. Каллан, в конце концов, перестает пытаться заставить меня кончить только своим ртом и делает шаг назад.
— Пойдем в отсек, — говорит он. — Я хочу тебе кое-что показать.
Отсек — так он называл свою постоянную темную комнату на втором этаже. Я выгибаю бровь, посылая ему озадаченный взгляд.