3. Агапе или христианская любовь
Пролог Евангелия от Иоанна:
«В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО, И СЛОВО БЫЛО У БОГА, И СЛОВО БЫЛО БОГ. ОНО БЫЛО В НАЧАЛЕ У БОГА. ВСЕ ЧРЕЗ НЕГО НАЧАЛО БЫТЬ, И БЕЗ НЕГО НИЧТО НЕ НАЧАЛО БЫТЬ, ЧТО НАЧАЛО БЫТЬ. В НЕМ БЫЛА ЖИЗНЬ, И ЖИЗНЬ БЫЛА СВЕТ ЧЕЛОВЕКОВ. И СВЕТ ВО ТЬМЕ СВЕТИТ, И ТЬМА НЕ ОБЪЯЛА ЕГО» (Глава 1, стих 1-5).
Неужели это все-таки вечная, непрестанная и бесповоротная вражда земной Ночи и трансцендентного Дня? Нет, поскольку мы читаем в продолжении фрагмента:
«И СЛОВО СТАЛО ПЛОТИЮ, И ОБИТАЛО С НАМИ, ПОЛНОЕ БЛАГОДАТИ И ИСТИНЫ; И МЫ ВИДЕЛИ СЛАВУ ЕГО, СЛАВУ, КАК ЕДИНОРОДНОГО ОТ ОТЦА» (Глава 1, стих 14).
Воплощение Слова в мире – от Света во Тьму – таково неслыханное событие, избавляющее нас от несчастья жить. Таково средоточие всего христианства и очаг христианской любви, которую Писание называет агапе.
Беспрецедентное и «естественно» невероятное событие. Поскольку факт Воплощения является коренным отрицанием всякого вида религии. Это высшее потрясение не только для нашего разума, не приемлющего этой немыслимого смятения бесконечного и конечного, но прежде всего для нашего естественного религиозного духа.
Все известные религии стремятся сублимировать человека, завершая осуждением его «законченной» жизни. Бог Эрос превозносит и сублимирует наши желания, объединяя их в одном Желании, приводящем к их отрицанию. Конечная цель подобной диалектики есть не-жизнь, смерть тела. Поскольку Ночь и День несовместимы, постольку сотворенный человек, принадлежащий к Ночи может обрести спасение лишь перестав быть, «затерявшись» внутри божества. Но христианство своим догматом о воплощении Христа в Иисусе опрокидывает эту диалектику с ног на голову.
В подобном положении смерть становиться первым условием, а не как ранее последним пределом. То, что Евангелие называет «смертью самой по себе», то есть началом новой жизни уже здесь в дольнем мире. Это не бегство духа из мира, но его возвращение в силе в дольний мир! Прямое воссоздание. Новое утверждение жизни, правда, не прежней и не идеальной жизни, но жизни, вновь обретенной Духом.
Бог, истинный Бог, сделался человеком, истинным человеком. В личности Иисуса Христа тьма по-настоящему «обрела» свет. И всякий человек, рожденный от женщины, который верует в это, возрождается от духа прямо сейчас: смерть сама по себе и смерть для мира, поскольку «я» и мир суть грешники, но мы предаемся самим себе и миру, поскольку дух желает нас спасти.
Отныне любовь уже не бегство и непрерывный отказ от действия. Она начинается уже за гранью смерти, но возвращается к жизни. И это обращение любви приводит к появлению ближнего.
Для Эроса творение являлось лишь иллюзорным предлогом, поводом воспламениться; и нужно было тотчас от него избавиться, поскольку цель всегда заключалась в вящем горении до смерти! Частное бытие едав ли оказывалось недостатком и помрачением единого Существа. Как его по-настоящему любить таким, каким оно представало? Поскольку спасение лишь по ту сторону, постольку религиозный человек отворачивался от творений, отрицаемых его богом. Но Бог христиан – и только Он один из всех известных нам богов – не отвращался, а наоборот: «ОН ВОЗЛЮБИЛ НАС ПЕРВЫМ» в нашей форме и наших ограниченностях. Что случилось еще до облачения ими. И, облекшись в состояние грешного и отдельного человека, но не греша и не разделяясь, Божия Любовь открыла нам совершенно новый путь – путь освящения. Противоположность сублимации, являвшейся иллюзорным бегством за пределы конкретной жизни.
Тогда любовь становится позитивным действием – воздействием трансформации. Эрос искал преодоления до бесконечности. Христианская любовь есть послушание в настоящем. Ибо любить Бога значит повиноваться Богу, повелевающему нам любить друг друга.
Что означает: любите ваших врагов? Это отказ от эгоизма, желания себялюбия и тоски, это не только смерть отдельного человека, но и рождение ближнего. Те, кто его иронически спрашивал: «Кто мой ближний?»; Иисус отвечал: «Тот человек, который в вас нуждается».
Все человеческие отношения с этого мгновения меняют смысл.
Новый символ Любви уже не бесконечная страсть души в поисках света, но брак Христа и Церкви.
В него обращается сама человеческая любовь. Тогда как языческие мистики сублимировали любовь до такой степени, чтобы сделать из нее бога, одновременно обрекая ее на смерть, христианство восстанавливает ее в своем порядке, освящая браком.