Мы не предохранялись последние несколько месяцев. Я пыталась высчитывать дни и следить за циклом, но Ди лишь посмеялся.
– Все придет само, родная. Не забивай себе голову.
Я и не забивала. Просто жила, просто наслаждалась.
А потом мой мир рухнул. Развалился на части, изрезал осколками и теперь умирал вместе с каждым моим вздохом.
И вдруг – ребенок. Рука непроизвольно скользнула на живот, словно ища подтверждение словам стоящего неподалеку мужчины. Разве такое возможно? Потерять смысл жизни, потерять само желание жить, и вдруг – маленькое создание, живущее во мне?
– Я не знала, – одними губами прошептала самой себе, пытаясь принять эту мысль.
Внутри меня – еще одна жизнь. Жизнь, которую мне подарил Диего, маленькая частица его тела и души. Ребенок, которого мой муж так хотел.
Имею ли я право на него? На этот кусочек чужой мечты. Я сейчас совсем не в том состоянии, чтобы о ком-то заботиться – не была уверена, что мне хватит сил позаботиться хотя бы о себе. А тут другой человек, и не просто кто-то абстрактный, а малыш, чье существование целиком и полностью зависело от меня. Смогу ли я дать ему жизнь, если саму себя не в состоянии заставить существовать?
Я чувствовала, как по щекам текли слезы, и это были вовсе не слезы счастья. Это были горькие слезы порушенных надежд и желаний, в которых у нас с Диего была большая, крепкая и дружная семья – как он и хотел. Мы и наши дети. А теперь я осталась одна, и словно в насмешку судьба совала мне в руки ребенка от любимого мужчины, которого рядом больше никогда не будет. Разве это справедливо?
– Анна Леонидовна, – ворвался в мое горе чужой голос, а после его обладатель опустился на край больничной постели. – Я понимаю ваше состояние и знаю, как вам тяжело. Я сам воспитываю дочь в одиночку. Но поверьте мне, как бы ни было трудно, как бы ни было больно, это ваш ребенок. Он уже живет, он уже есть, даже если пока вы его не видите и не ощущаете. Он заслуживает права увидеть этот мир вместе с вами.
Я лишь покачала головой.
– Он никогда не узнает своего отца.
Эта правда разрывала мне сердце на части. У меня была полная семья – папа, мама и сестренка. У Ди – и того больше, младшие брат и две сестры, не считая кузин. Да, сеньор Солер давно умер, но он успел вырастить своих детей. А Диего…
– Зато у него есть мать, которая будет любить за двоих, – улыбнулся врач, но его уверенность так и не передалась мне.
Какое-то время мы еще провели в тишине, пока я честно пыталась понять, что мне делать дальше, но кроме желания опустить руки и не ломать будущую жизнь маленькому человеку я ничего не ощутила. Я уже собиралась озвучит доктору, что хочу сделать аборт, как мужчина неожиданно поднялся.
– Я знаю, что вам нужно, – заявил он и скрылся за дверью, но уже через пару минут вернулся с инвалидным креслом. – Давайте прокатимся кое-куда.
У меня было так мало сил, что врачу пришлось поднимать меня с постели на руках, как маленького ребенка, и усаживать в каталку. А после был недолгий заезд по коридорам и небольшая заминка перед кабинетом с надписью «УЗИ».
Я догадалась, что собирался делать мой лечащий доктор, но еще до того, как оказалась внутри, поняла, что меня не переубедить. Шесть-семь недель – это сколько? Совсем ничего. В моем животе даже не эмбрион – так, пара клеток непонятной формы. Сложно воспринимать их ребенком и будущим человеком. Поэтому, пока врач водил по моему животу аппаратом, размазывая гель и тыча пальцем в экран, я не испытала ничего. Ни умиления, ни радости. Только сожаление, что мне придется задержаться на какое-то время в больничных стенах, чтобы все это прекратить.
– А сейчас давайте послушаем сердечко, – стоя за спиной врача ультразвуковой диагностики, говорил знакомый мне мужчина. Я даже не успела уточнить, зачем нам слушать мое сердце, ведь оно стучало спокойно и устало, как вдруг по кабинету расплылось громкое «тук-тук-тук-тук-тук».
Это точно было не мое сердце. Мое билось медленнее, будто через силу, а это звучало уверенно, пусть и поспешно. Это сердце отбивало ритм четко, утвердительно, словно говоря: «Я есть, я здесь, я буду. Слушайте все меня!».
– Это ваш малыш, Аня, – улыбаясь, объяснял мне мой будущий лечащий врач, Виктор Геннадьевич. – Так звучит сердцебиение вашего ребенка.
А я не могла в это поверить. Шесть недель. Меньше сантиметра, а сердце – уже бьется. Не просто набор клеток, а уже жизнь.
Наверное, только в тот момент я действительно приняла тот факт, что внутри меня есть кто-то еще. Кто-то очень маленький, совсем незаметный, но готовый преодолевать трудности. Ведь уже сейчас, несмотря на свои размеры и ничтожный срок, он заставлял свое сердечко стучать так, словно чужое мнение его не интересовало.