Та молодая генеральская жена оказалась беременна, якобы от брата. Муж в возрасте, дети у него взрослые, он её сразу предупредил, что детей у них не будет. Вот она как узнала, что беременна, так смоталась от мужа к маме своей в Лугу, откуда сама родом. А он отпустил, чтоб её не таскали по судам.
Ну это всё с её слов. Я в роддоме с ней встретилась, в кабинете главврача, где она отказ на ребёнка писала. Хорошенькая блондинка, с огромными голубыми глазами и наивным взглядом на жизнь. Этакая куколка-дурочка. Мужикам такой образ заходит обычно. — Таня посмотрела на меня внимательно, как будто дожидаясь реакции на сказанное.
А какая от меня реакция? Мне куколки, а уж тем более дурочки никогда не нравились. А сейчас так и вовсе нравится одна конкретная женщина. Сильная, стойкая, уязвимая, нежная и ранимая. Такая, как мне нужна. Такая, какую я ждал.
— Вот её мать и надоумила ехать рожать в Питер, чтоб ребёнка оставить, мол, детдома здесь лучше. — Таня невесело хмыкнула. — Представляешь, детдома лучше. Дура! — беззлобно, но с горечью в голосе проговорила она. — А главврач оказалась толковой женщиной. Стала трясти эту куклу, искать родственников, чтоб ребёнка можно было отдать, а не в дом малютки направлять. Вот тогда позвонили на номер Женькин, а я его телефон заряжала всегда и счёт пополняла…Ну как бы…как хоть какая-то связь, что ли. А как Катю забрала, так телефон выбросила.
Я сразу в девочку и вцепилась. Женькина или нет, а моя будет. Оформить удочерение — это очень много проблем, справок, нервов. Мне сто раз уставшие тётки в госучреждениях говорили, что зря я всё затеяла, что своего рожу, зачем мне не пойми кто. А справки — это же ужас. А все эти вопросы: почему муж ушёл? почему нет квартиры? почему сама не родишь? Как будто им в кайф ковыряться в чужом грязном белье. Не всем, но большинство работников такие. Единицы помогали, элементарно объясняя, что и куда.
Я, чтоб не сдаться тогда, каждый день бегала в роддом, на девочку смотрела, на руках качала. Меня врачи пускали, знали, что я документы оформляю. Катю могли держать в роддоме всего пару месяцев, а потом перевели бы в дом малютки. Врачи меня очень тогда поддерживали, не давали упасть духом.
Вот тогда мне очень помог Игнат Никифоров, у него связи были. У него много связей. Он случайно узнал, когда я справки брала с работы — в академии и в управлении. Предложил помощь и помог.
Тут Таня замешкалась и как будто оборвала себя на слове.
— Поэтому Катя — моя дочь. Но по отчеству Евгеньевна. Когда она вырастет, я расскажу и про Женьку, и про маму её. Она имеет право знать. Но пока Катюша маленькая, она только моя дочь.
***
Я прошёлся по гостиной, постоял возле разобранного дивана, а потом вернулся к подоконнику, где в тусклом свете белой питерской ночи гордо выделялся на фоне окна бумажный журавлик.
Журавлик на счастье — как верно ты сказала, Танечка. Нашлось моё счастье там, где не искал, и тогда, когда не ждал.
Прошёлся ещё разок по комнате и плюхнулся на диван, закинул руки за голову и уставился на журавлика. Ох, Таня-Танечка-Татьяна-Тьянка. Как интересно всё закрутилось-завертелось, и нет времени остановиться и что-нибудь толком придумать.
Тут я услышал аккуратные шаги на лестнице, и Таня тихонько прошла на кухню. Открылась и закрылась дверь холодильника, в стакан полилась жидкость, загудела микроволновка. Молоко ты, что ли, греешь себе, Танечка, с мёдом, чтобы уснуть? Терпеть не могу молоко, даже в детстве его не пил. А Софья частенько заставляла батю пить на ночь стакан молока с мёдом, он кривился, но пил. Надо завтра им позвонить, узнать, как дела, здоровье. С Рёнькой и Оленем вчера разговаривал, а до звонка бате руки не дошли.
Поднялся с дивана и беззвучно направился на кухню. Таня, стоя у окна, смотрела на веранду и двор.
— Не спится?
И Танечка даже не вздрогнула, хотя двигался я бесшумно, уверен.