Мы с Сашей стояли в сторонке, чтобы не мешать бегающей детворе, но так, чтобы видеть происходящее. Сама бы я села на скамейку и, поглядывая одним глазом за Катенькой, рассматривала людей. Всегда было интересно наблюдать, а ещё интереснее предполагать, кто кому кем приходится и какие у людей отношения. Но Саша, видимо, в силу профессии занял такую позицию, чтобы просматривались все выходы с площадки и большая часть детей и взрослых.
— Давай на лестницу залезем, оттуда угол обстрела лучше? — попыталась пошутить я. Получилось не очень, потому что наедине я вдруг испытала неловкость после вчерашнего поцелуя. Или оттого, что больше никаких поползновений Саша не делал, а я не знала, как мне быть дальше.
Саша усмехнулся так широко, что опять появилась ямочка на щеке, и ответил:
— Это уже профдеформация, извини. Если хочешь, сядем на скамейку. Но мне реально спокойнее отсюда присматривать за Катей.
Я пожала плечами. Это и так понятно.
Со стороны мы, наверное, смотрелись как семья. И мне вдруг неожиданно горько стало от того, как сложилась ситуация. Я росла без нормального отца, Катя вообще безотцовщина. И остаётся только надеяться, что когда-нибудь ситуация изменится в лучшую сторону. И хотелось бы верить в Сашину симпатию, но пока получается плохо. Избитая не единожды, надежда не смеет даже голову поднять.
Проходя мимо склона, который зимой используют как горки для катания на ватрушках, санках и ледянках.
—Я вот помню, как мама возила нас с Женькой в парк, учила кататься на лыжах, на коньках. А я вот совсем не люблю это все. И вообще снег, лёд — это не моё. Я вон с Катей зимой с горки катаюсь, пересилив свой страх. Мой максимум — слепить снеговика.
— Ты именно снег не любишь или просто спорт — это не твоё?
— Воду люблю, плавать в море, тёплом и ласковом. Не знаю, считать ли это спортом. — Я пожала плечами. — И танцы люблю. А вот все эти велосипеды, ролики, самокаты, лыжи — ничего не умею. Хотя Женька и пытался меня научить, но я необучаема, видимо. Он меня на велосипеде на багажнике катал и смеялся, называя чемоданом.
— Значит, море… Тебе в Севастополе понравится, — протянул Саша так задумчиво, как будто прикидывая что-то в уме, а потом кивнул и продолжил: — А я и снег люблю, и море! Мне что жара, что холод — без разницы.
— Универсальный солдат. — Я улыбнулась, глядя на Сашу, который следил за тем, как Катюша карабкается по камням на берегу залива, до которого мы успели дойти. — Русский Саша Бонд! Я тебя отлично могу представить в смокинге и с покерфейсом. И с полуголой красоткой, повисшей на твоей руке. Где-нибудь в казино Монте-Карло.
Он засмеялся громко и заливисто, так что я даже засмотрелась на ямочку на щеке, на улыбающиеся губы, на разбегающиеся лучики морщин возле глаз.
— Саша Бонд, вот это ты придумала! Надо поменять позывной, чтобы все обзавидовались.
Я хотела сказать, что у него отличный позывной и фамилия звучная, но тут подскочила Катя и затараторила:
— А можно сандалики снять? Можно ножки помочить? Вон мальчик купается, а мне можно, можно?
Я открыла было рот, по привычке собираясь объяснять, разрешать и запрещать, но Саша меня опередил:
— Думаю, мама не будет против, если ты разуешься и побродишь по воде под моим присмотром. А вот купаться мы здесь не будем. — Саша присел на корточки и помог Кате снять сандалии. Потом закатал свои джинсы и снял обувь.
— А почему, почему? — Катя нетерпеливо прыгала на одной ножке рядом, ожидая, пока Алекс разуется.
— Потому что грязно здесь и табличка висит с запретом. — Саша протянул Кате руку и обернулся ко мне, застывшей истуканом возле двух пар обуви. — Мама с нами или здесь посидит, нас подождёт?
Я отмерла и быстро проговорила:
— Мама здесь посидит.
— Хорошо, — Саша кивнул и неспешно повёл Катю к воде, рассказывая что-то про море и волны, а я осталась, расстелила тонкий плед, достав из рюкзака, и принялась наблюдать.
Народу в парке и на пляже было много, туристы и местные жители радовались отличному летнему дню. Многие люди загорали, растянувшись на солнышке, некоторые купались, несмотря на запрет, кто-то просто сидел на камнях и отдыхал, слушал музыку, перекусывал.