— Только спроси вначале у мамы, нет ли аллергии. А то огребёшь! — Он хмыкнул и направился куда-то вглубь ангара.
А я с ребёнком на руках потопал следом за Татьяной, на ходу придумывая, о чём поговорить с девочкой. Раз уж взялся за дело, надо развлекать. Но ребёнок сам был не прочь поболтать:
— А тебя как зовут?
Косяк, товарищ майор, даже не представился даме.
— Александр, можешь звать меня Саша. Меня так друзья зовут.
— Саша слишком просто, у нас в саду два Саши. Их по фамилии называют, чтоб отличать. Я буду тебя называть Алекс, как в книжке про принцесс. Мне мама читала.
Девочка слегка картавила и нечётко выговаривала некоторые звуки, но говорила быстро и бойко, иногда растягивая гласные. Это её «Алекс» как током пробило по нервам. Так меня только мама называла, после её смерти — никто. Переваривая эти почти забытые эмоции, связанные с детством и мамой, я краем уха слушал Катю, которая рассказывала, что любит рисовать и что хочет пойти на английский, как Лизка из группы в саду. А вот фраза про то, что мама обещала купить карандаши с зарплаты, насторожила и заставила собраться. Или это метод воспитания — не покупать всё, что ребёнок просит по первому требованию, или с финансами у Татьяны Анатольевны туго. Тогда пазл с любовницей майора Игната Никифорова не складывается.
Татьяна и так-то не была похожа на любовницу майора. У высокопоставленных любовниц спесь, высокомерие и чванливость на лицах застывают уже через пару месяцев отношений с сильными мира сего и въедаются намертво, как хроническая болезнь. Даже выходя в тираж, эти дамы продолжают гордо нести своё непомерно раздувшееся эго и невероятно скудный внутренний мир. Таких подстилок я навидался на службе и в управлении, и в академии. Среди жён тоже частенько встречались такие, но чаще всего из тех, кто был значительно моложе своих мужей с большими погонами.
Стать женой Игната Татьяна могла и не рассчитывать. Насколько я знал его и как мужика, и как служаку, был он редкостной паскудой, так что жениться на женщине с «прицепом» не станет.
— Они такие тревуго… тревагульные, ну такие, знаешь, — Катя продолжала мне что-то объяснять про карандаши, а мозг уже занялся обработкой информации и решением задач по поиску новых сведений.
В этом был весь я: поставить цель и идти к ней, анализ данных, использование информации в свою пользу, а вот эмоции – не мое.
Софья, батина жена, которая воспитала нас с братьями как родных, часто про меня говорила, что прежде, чем что-то сделать, я хорошо подумаю, а прежде, чем подумать, я задумаюсь. Хотя соображал я быстро, а вот с эмоциями всегда было туго, что её расстраивало. Ну не воспринимает мой организм накал страстей и перепады эмоций, куда понятнее мне мозговой штурм и умозаключения, основанные на анализе данных.
В конце одиннадцатого класса, когда решил ехать поступать в Санкт-Петербург, я прекратил отношения с девочкой, с которой на тот момент встречался и крутил любовь, по её мнению и мнению её мамы, по совместительству подруги Софьи. Как мне казалось в тот момент, прекратил красиво, чётко обозначив свою позицию по поводу невозможности дальнейшего развития отношений. Писать письма не буду, переживать по девчонке тоже, серьёзных намерений у меня к ней не было, зачем ей давать ложные надежды? Так мне казалось честнее, о чём я и поведал. А вечером дома был скандал. Девчонка и её мама в два голоса обвиняли меня в чёрствости и обзывали эмоциональным импотентом, пытаясь уколоть побольнее. Батя, придя с работы, концерт этот прекратил, выставив дам из дома. А Софье устроил головомойку по поводу её подружек и их дочерей. Будь я чуть менее самоуверен, то обязательно расстроился бы, а так только махнул рукой и пошёл готовиться к поступлению.
Позже я прочитал немало книг по психологии, определил свой психотип и прошёл кучу психологических тестов. И успокоился тем, что таким уродился. И ничего критичного в этом нет, мне жить не мешает.
Татьяна тем временем закончила разговор с Санькой и подошла к нам. Расстроенная и озабоченная, она постояла рядом молча, видимо, размышляя над сложившейся ситуацией с машиной. Потом решительно тряхнула головой и посмотрела на дочь, потом перевела взгляд на меня.
— Нам пора домой, сегодня был тяжёлый день. Спасибо вам, Александр. Давайте Катю, я сейчас вызову такси.
— Не надо такси, я вас довезу. Кстати, Кате можно шоколадку? — Я спустил девочку с рук и протянул плитку Татьяне, пусть сама решает, давать или нет. — Пойдёмте к машине. Что решили с «матизом»?